Преподаватель корякского языка, доцент кафедры палеоазиатских языков, фольклора и литературы Института народов Севера Олеся Болотаева рассказала об особенностях современных диалектов, своем пути в науку, обучении студентов и опыте в кино

В жизни Олеси Болотаевой всегда присутствовала наука. В ее родное село Ачайваям на границе Камчатки с Чукоткой, один из самых труднодоступных населенных пунктов полуострова, регулярно приезжали экспедиции. Ученые проводили раскопки, опрашивали взрослых, записывали обряды, рецепты национальной кухни. Спустя годы за полевым материалом в родное село стала ездить и Олеся Болотаева. Она исследует корякские названия продуктов питания, учит студентов корякскому языку, разрабатывает словари, издает учебные пособия по корякскому языку для корякских школ, колледжей и вузов. Сегодня Олеся Болотаева – гостья рубрики «Интервью недели».

– Олеся Левановна, как вы решили связать свою жизнь с филологией, как пошли в науку?

– Я родилась в семье потомственных оленеводов Кеккет и К’оян’. Дедушка Кеккет по традиции чукчей «отрабатывал» будущую жену К’оян’. Родились дети – дочь Райтын’а – моя мама, средний сын Эв’элк’ут, младший сын Гевинто. Моя мама вышла замуж за Левана Ираклиевича Болотаева, родом он был из Грузии, из осетинского села, его отца направили из Цхинвали в довоенное время председателем поднимать колхоз в Кахетию. Леван Ираклиевич был военным, затем участковым его направили в наше село.

С детства мы воспитывались в труде, я старалась хорошо учиться  в школе. Я была старшей в семье, родились брат Роман, сестра Лиана. Понимала, что нужно получить высшее образование. В 1993 году, когда я получила аттестат, для представителей коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока существовали льготы на получение высшего образования, но они были немного иными, чем сейчас, в частности, действовали квоты. Оплачивали проезд к месту учебы и обратно при возвращении молодого специалиста, выплачивались подъемные. Образование было бесплатным, общежитие – тоже и выплачивалась дотация. Я помогала родным в 90-е годы. Думаю, для представителей коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока было бы хорошо вернуться к такому механизму. На одно место было два конкурсанта.

Сдавали вступительные экзамены мы в Палане. Мне предложили на выбор поступить в Российский университет дружбы народов в Москве (РУДН), на факультет народов Крайнего Севера (ныне Институт народов Севера) РГПУ имени А.И.Герцена в Санкт-Петербурге. На семейном совете мы приняли решение, что я поступлю в Герценовский университет. Дело в том, что именно из Санкт-Петербурга, из Кунсткамеры и из Российского этнографического музея, к нам в Ачайваям регулярно приезжали экспедиции, собирали полевой материал. Среди ученых были друзья родителей. Все эти исследователи часто приходили к нам домой, много рассказывали и о Санкт-Петербурге, и о своей работе. В общем, у меня примерно сложилось представление, чем они занимаются, как они живут.

Отмечу, что в Ачайваям приезжало множество экспедиций, в том числе и международных. Были ученые из США, Германии, Дании, других стран. Ученых у нас всегда очень тепло встречали, а исследователи, в свою очередь, нам всегда говорили, как они восхищены нашей культурой, традициями. От них я часто слышала, что наша культура живая, что мы смогли это сохранить. Цели у экспедиций были разные, кто-то приезжал на раскопки, кого-то интересовало, как у нас обрабатывали мех, наши бабушки и дедушки показывали ученым, как происходит выделка шкур, как проводятся обряды и праздники ачайваямцев-оленеводов. Конечно, все интересовались и национальной кухней.

Я могу сказать, что это общение, такие встречи мне впоследствии очень пригодились. Видя, как ученые исследуют нашу культуру, слушая, какие вопросы задают, я тоже стала наблюдать, как у нас проходят праздники, обращать внимание, на каких языках говорят в семье. Я стала расспрашивать бабушку К’оян’, маму Райтын’а, тетю Тын’ан’ о нашем языке, о традициях.

Будучи студенткой, я ездила на летние каникулы домой, собирала полевой материал к дипломной работе. Институт окончила с красным дипломом, по рекомендации доктора филологических наук, профессора Алевтины Никодимовны Жуковой поступила в аспирантуру. Помню, при поддержке Фонда поддержки и развития коренных народов Севера Камчатки я отправилась в научную экспедицию в Олюторский район… В общем, к тому моменту я уже имела представление, как нужно вести работу, на что обращать внимание.

Был еще один случай, который мне сильно врезался в память. Когда мне было девять лет, мы с мамой и родственниками приехали в Ленинград. Мы остановились в доме этнографов Валентины Владимировны Горбачевой и Юрия Владимировича Чеснокова.

Валентина Владимировна Горбачева познакомила нас с учеными Ниной Борисовной Марголиной и Идеей Владимировной Куликовой (Кымъырултыӈэ). Идея Владимировна –  первая женщина-чукчанка, защитившая кандидатскую диссертацию, выдающаяся исследовательница. Я тогда была восхищена и поражена ею, ее путем в науку. Она рассказала, что преподает чукотский язык в педагогическом институте имени А.И. Герцена на факультете народов Крайнего Севера. Мне это как-то запало в душу, что чукчанка преподает в Ленинграде, в институте, чукотский язык. Спустя много лет мы на одной кафедре палеоазиатских языков, фольклора и литературы работали с Идеей Владимировной, для меня она стала наставником-педагогом, поддерживала меня во всем, была моим рецензентом кандидатской диссертации. Многому я у нее училась. Меня восхищала ее скрупулезность во всем и умение доводить начатое дело до конца.

–  Поддерживаете ли вы связь с вашими однокурсниками, есть ли сообщество выпускников?

– Конечно! Мы все общаемся, созваниваемся, списываемся в соцсетях, встречаемся на конференциях. Когда мы учились, время тогда было сложным, начало девяностых. И мы как-то все так сдружились, сблизились. У нас была очень яркая студенческая жизнь, мы участвовали в фестивалях, соревнованиях, я сама танцевала в студенческом ансамбле «Северное Сияние». Столько лет прошло после выпуска, но до сих пор дружим – мои однокурсники живут и работают в системе образования, в министерстве культуры, в управлении, общественных организациях в Мурманской области, Ненецком автономном округе, в ЯНАО, на Таймыре, в Эвенкии, ХМАО, в ЧАО, Камчатском крае, в Сахалинской области, в Хабаровском крае, Республике Саха (Якутия), Норвегии. В Институте народов Севера и в Санкт-Петербургском отделении Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока я провожу встречи с выпускниками Герценовского университета. В этом году нашему институту исполняется 95 лет со дня образования. В Герценовском университете пройдет Педагогическая ассамблея, приедут учителя родных языков, авторы учебников, педагоги родного языка, работники культуры, писатели представители из числа коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, выпускники Герценовского университета разных лет.

– По национальности вы чукчанка, а преподаете корякский язык. Как это получилось?

– Моя бабушка К’оян’ родом с Чукотки. В самом селе Ачайваям живут чукчи, коряки, эвены и представители других народов. Моя бабушка знала и говорила на чукотском, корякском языках. Дедушка Кеккет говорил на ачайваямском говоре чавчувенского диалекта корякского языка. Дети в семье говорили на этом говоре и на чукотском языке. Так что по национальности мы чукчи.

Когда я поступила в Герценовский университет, при первой встрече с Алевтиной Никодимовной Жуковой, доктором филологических наук, профессором, ведущим специалистом по чукотско-камчатским языкам, я с ней поспорила. Она у меня спросила, как меня зовут, откуда я родом и кто по национальности. Я сказала, что чукчанка. А потом она задала мне вопрос на родном языке. Я, помню, тогда сказала: «Гыммо Олесяйгым Райтын’а н’авакыкайгым», что в переводе на русский язык означает: «Я Олеся, дочь возвращающейся домой женщины, я». Алевтина Никодимовна и сказала, что я ответила на корякском языке.  Алевтина Никодимовна для меня стала больше чем наставник-педагог, выдающаяся и отважная женщина, ласково мы, студенты, называли ее «вава», что означает «мама». Алевтина Никодимовна перенесла вместе со своей семьей тяготы Великой Отечественной войны, русская по национальности, но душой корячка, самостоятельно выучила наш корякский язык, когда получила высшее образование в ЛГУ на восточном факультете. Она – ученица Татьяны Александровны Молл, в свою очередь Молл была ученицей Владимира Германовича Богораза. Алевтина Никодимовна внесла  выдающийся вклад в сохранение и развитие корякского языка, неоднократно ездила в экспедиции на Камчатку, подготовила и издала серию словарей. Среди них академический  русско-корякский словарь на 18,5 тысячи слов, русско-корякский и корякско-русский двуязычный словарь на 4 тысячи слов, а также базовый тематический словарь по корякскому языку. Кроме того, она защитила докторскую диссертацию, подготовила фундаментальные труды «Грамматика корякского языка», монографии «Язык паланских коряков», «Материалы и исследования по корякскому языку». Именно Алевтина Никодимовна привила мне любовь к родному языку.

– Как вы оцениваете уровень владения корякским языком у студентов?

– Уровень владения родным языком у студентов разный. Например, из оленеводческих сел поступают учащиеся, где язык передается из поколения к поколению в семье, они свободно говорят. Есть те, кто понимает, но говорить не может. Или вовсе не изучал родной язык или его не слышал.

– А можно ли, поступив в Институт, выучить родной язык так, чтобы потом его преподавать?

– Да, конечно. Именно для этого студенты к нам и поступают. Они хотят знать язык своих предков, свободно на нем говорить. Поэтому в Институте народов Севера студентов стараются активно вовлекать в различные мероприятия, стимулировать ребят к тому, чтобы они участвовали в ансамблях, пели песни на родном языке, танцевали, погружались в родную культуру. Тогда родной язык будет с ними не только во время занятий. Это не только корякского языка касается, такой подход применяется и для других языков.

Но, вообще, сейчас есть позитивные тенденции. Очень много энтузиастов, общественных организаций занимаются возрождением родного языка и культуры коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Например, наша семья принимала участие в разговорных семейных клубах, организованных «Ассоциацией учителей по родному языку, литературе, культуре коренных малочисленных народов Камчатки» под руководством Маргариты Анатольевны Килик.

Маргарита Анатольевна тоже выпускница Герценовского университета. В течение года мои сыновья учились говорить на ачайваямском говоре чавчувенского диалекта корякского языка. В этом проекте у мамы была роль наставника-педагога, а у меня – эксперта.

С удовольствием дети учатся родному языку. Главное их начинания поддерживать. Например, когда я приезжала к себе в село на практику, я видела, как с детьми-детсадовцами опытный педагог по корякскому языку Лидия Владимировна Чакляургина занимается в формате языкового гнезда, учит с воспитанниками слова. Помню, сама видела сказку «Теремок» («Зязяпэль») на корякском языке (на ачайваямском говоре чавчувенского диалекта). Детям реально было интересно, они с таким удовольствием в этом спектакле принимали участие, так старались, правильно все произносили! Национальный состав детской группы был смешанный: эвены, чукчи, коряки, русские. Когда дети приходили домой, где говорили с ними на русском языке, то дети рассказывали родителям, что они узнали много новых слов. Поэтому, чтобы ребенок сохранил интерес, продолжал учить язык и впоследствии применял его в жизни, его надо вести через школу, систему дополнительного образования, предлагать ему какие-то активности, проводить мероприятия. Тогда с большой вероятностью он сможет, будучи уже во взрослом возрасте, свободно общаться.

– В корякском языке 11 диалектов. На каком из них ведется обучение в Институте народов Севера РГПУ имени А.И.Герцена?

– В корякском языке выделяли до 11 диалектов. В настоящее время приходится учитывать существование территориальных диалектов – чавчувенский, алюторский, карагинский и паланский (лесновский). Различия между этими диалектами отмечаются в звуковом строе, морфологии (склонении имен, спряжении глаголов), словарном составе. Диалектные особенности заметны, но носители корякского языка из разных районов друг друга понимают. Когда я сама училась, мы с ребятами-коряками из разных районов говорили на родном языке. Так вот, среди нас были и чавчувены и нымыланы. Например, наименования домашнего оленя: в чавчувенском диалекте – «к’оян’а», средне-пахачинском говоре чавчувенского диалекта – «к’озян’а», в ачайваямском говоре чавчувенского диалекта – «к’озян’а», «к’одян’а», в лесновском, карагинском диалектах – береговых коряков – «к’оран’а», в алюторском диалекте – «к’уран’а». В данном примере есть фонетические соответствия в области согласных: й-/з-/д-/р-, в области гласных: у-/о-. В основу классификации корякских диалектов положен признак соответствия звуку –й-, как в данном приведенном примере в слове «к’оян’а», в «якающих» диалектах. К «якающим» диалектам относится чавчувенский и апукинский. «Якающие» особенности проявляются, например, в слове «яян’а», что в переводе значит «дом». Есть «такающие», «ракающие» особенности в паланском, алюторском, карагинском диалектах («раран’а» – «дом»). Существуют особенности «зякающие», «дякающие» – они проявляются в говорах чавчувенского диалекта.

Относительно алюторского диалекта сегодня есть другое мнение, что алюторский – это отдельный язык. Мы придерживаемся мнения, основанного на фундаментальных трудах ученых-североведов, что алюторский – диалект корякского языка. Керекский язык предположительно также относили к диалектам корякского языка.

Чавчувенский диалект был положен в основу письменности. По принципу, что  говорят по-чавчувенски коряки-оленеводы по всей территории округа. Соответственно, вся учебная литература, все методические рекомендации составлены именно на чавчувенском диалекте. Алфавит базировался на латинице. Потом переведен на кириллическую графику. К исконно корякским буквам относят «к’», «н’», «в’», «г’».

Отмечу, что помимо диалектов, у нас есть еще говоры. Я носитель ачайваямского  говора чавчувенского диалекта корякского языка. В процессе преподавания я стараюсь раскрывать студентам эти особенности, рассказываю, как может звучать одно и то же слово на разных диалектах и говорах. Институт народов Севера поддерживает языковое разнообразие, когда я сама училась, то с преподавателем корякского я всегда говорила и читала на своем родном ачайваямском говоре. Алевтина Никодимовна учитывала диалектную природу речи обучающихся и могла корректировать в соответствии с нормами литературного языка. Поэтому, обучая студентов в вузе, я стараюсь учитывать диалектные особенности корякского языка.

– Несколько лет назад вы выступили с инициативой создать интерактивный русско-корякский словарь. В какой стадии этот проект?

– По государственному заданию при содействии Министерства просвещения России частично проект осуществлен, была создана база данных на родных языках коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, в том числе на корякском языке. В соавторстве с Валентиной Романовной Дедык идеографический словарь составлен на чавчувенском диалекте, на ачайваямском говоре чавчувенского диалекта.

– Есть ли еще интерактивные проекты на корякском языке?

– Коллеги из Камчатского государственного университета имени Витуса Беринга также создали приложение. Приложение еще интересно тем, что с его помощью можно  послушать корякскую речь.

– Есть ли корякская раскладка для компьютера и мобильного телефона? Можете ли вы написать СМС друзьям в Ачайваям на родном языке?

–  СМС написать могу, используя русскую раскладку. Получается, может, с грамматической точки зрения не совсем верно, но диалог поддерживать можно. Надеюсь, что кто-то возьмется за создание такой раскладки, она была бы востребована. А вот раскладка для компьютера есть, она создана еще несколько лет назад по инициативе Алекса Кинга. Мы ею пользуемся.

– Где в Санкт-Петербурге можно услышать корякскую речь? Есть ли сообщества, землячества?

– В первую очередь корякскую речь можно услышать у нас дома, особенно когда приезжают к нам наши земляки в отпуск, а также в Институте народов Севера РГПУ имени А.И. Герцена в корякском кабинете во время занятий. Из Корякии в Санкт-Петербург переехали земляки. 

В Санкт-Петербурге действует камчатское землячество «Гамулы», недавно меня избрали его председателем. Нас в землячестве более 750 человек. Основная цель создания Санкт-Петербургского филиала – объединение граждан, длительное время проживавших на Камчатке, для общения, защиты их прав и законных интересов, оказания необходимой помощи наиболее нуждающимся, сохранение культурных традиций Камчатки. По инициативе нашего землячества и при содействии Вячеслава Васильевича Финашина и Виталия Ивановича Меньшикова в Калининском районе Санкт-Петербурга в 2013 году появилась улица имени Степана Петровича Крашенинникова, выдающегося русского ученого, автора фундаментального труда «Описание земли Камчатка». Также по инициативе нашего землячества в 2018 году в доме № 11 по 18-й линии Васильевского острова была установлена мемориальная доска первому военному губернатору Камчатки Василию Степановичу Завойко.

Конечно, мы проводим праздники, фестивали, готовим блюда национальной кухни.

– Кстати, о национальной кухне. Ваша кандидатская диссертация  посвящена корякским названиям продуктов питания. Расскажите, пожалуйста, какие это продукты, блюда?

– Корякская кухня разнообразна, напомню, что коряки делятся на две территориальные группы: на чавчувенов-оленеводов чав’чыв’ав’ «богатые оленями», оседлых нымылг’у «поселяне».

Для коряков-чавчувенов домашний олень является основным источником получения продуктов питания. Коряки едят в сыром виде почки, костный мозг оленя. В вареном виде употребляют язык, сердце, легкие и кишки, мясо оленя, в квашеном – легкие оленя, в замороженном – печень оленя, в вяленом – кишки оленя, мясо оленя, в жареном виде используют желудок оленя, запекают на углях внутренности оленя. Например, ыпан’а – кровяной суп, традиционное блюдо, без которого не обходится ни один праздник. Второстепенным занятием для кочевых коряков является рыболовство, собирательство яиц, дикорастущих съедобных растений.

Для оседлых коряков главными занятиями являются рыболовство, морской зверобойный промысел, сухопутная охота на тундрового зверя, птиц, добыча морепродуктов и морских растений. Для нымыланов издревле подспорьем было собирательство яиц, дикорастущих растений.

Основу питания береговых коряков составляют рыба, мясо, кровь, жир, внутренности морского млекопитающего.

У оленных коряков добыча рыбы носила межсезонный характер, также ее получали при обмене с приморскими коряками. Отмечу, что в настоящее время рыба для всех коряков является основным источником питания. Рыбу употребляют в пищу в вареном, вяленом, замороженном, квашеном виде. Рыбьи головы и хрящи едят сырыми. Квасят рыбьи головы, икру.

Излюбленным блюдом коряков всех групп является килыкил из вареной рыбы лососевых пород. В него добавляют шикшу (водянику), есть свидетельства, что иногда используют и  бруснику.

Все эти блюда я помню с детства, но непосредственно собирать материал о национальной кухне, записывать названия традиционной пищи, рецепты, я стала, уже когда училась в Герценовском университете и занималась научно-исследовательской работой в студенческом научном обществе. Дипломная работа, выполненная на кафедре этнокультурологии, называлась «Традиционная пища коряков».

Продолжила работать над данной темой, когда поступила в аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию на тему «Исконные и заимствованные наименования продуктов питания в корякском языке» под научным руководством Алевтины Никодимовны Жуковой. Пласт лексики, включающий исконные наименования продуктов питания коряков, функционально активен. При описании современного состояния исследуемого пласта лексики сделана попытка показать устойчивость и динамику корякского словарного запаса, используемого в речи коряков. В 2024 году у меня вышла монография «Названия традиционных продуктов питания в корякском языке», также изданы учебные пособия для колледжей и вузов «Язык и лексика традиционной культуры коряков» (на примере исконной, заимствованной лексики).

– Часто ли вам удается выбраться в родное село Ачайваям? В одном из интервью вы рассказывали, что еще в процессе обучения «застряли» в селе на полтора года из-за невозможности вылететь в Санкт-Петербург. А сейчас такие ситуации возможны?

– В разные периоды своей жизни, начиная с 1998 года по 2007 год я работала над диссертацией, когда училась в аспирантуре. После окончания аспирантуры по рекомендации научного руководителя Алевтины Никодимовны Жуковой меня взяли на работу редактором в северную редакцию, в филиал издательства «Просвещение», а по рекомендации кандидата филологических наук доцента Надежды Яковлевны Булатовой меня приняли на работу в филиал издательства «Дрофа Санкт-Петербург». Также по рекомендации Алевтины Никодимовны Жуковой меня приняли на работу ассистентом на кафедре палеоазиатских языков и методики их преподавания, учителем в Ачайваямской школе, исполняла обязанности главы администрации села Ачайваям, передо мной стояла задача собрать полевой материал и защитить кандидатскую диссертацию. Но однажды в Санкт-Петербурге перед отъездом на Камчатку я прошла кастинг на роль шаманки в художественном фильме «Бубен верхнего мира» по рассказу Виктора Пелевина. После защиты кандидатской диссертации, с маленьким старшим сыном и мамой мы приехали домой без обратных авиабилетов. Стала искать меня режиссер Татьяна Перцева, а я ей говорю: «Я на Камчатке, денег нет». Началась операция по возвращению обратно в Санкт-Петербург, чтобы принять участие в съемках.

На Камчатку приезжаю на мероприятия, конференции, а вот чтобы добраться до родного села – это целая история, слишком сложно, долго, очень дорого. Да, за последние лет 10 логистика стала немного проще, понятнее, но транспортная доступность по-прежнему главная проблема для села. Правда, если раньше, чтобы решить многие вопросы, требовалось ехать куда-то лично, то сейчас в Ачайваяме, да и в других камчатских селах, активно применяют дистанционные технологии. В частности, мы регулярно проводим конференции, круглые столы в режиме онлайн.

– Кстати, а как вы попали в кино?

– По рекомендации художественного руководителя ансамбля «Северное Сияние» Ирины Станиславовны Давыдовой прошла кастинг в Институте народов Севера. Режиссер Татьяна Перцева обратилась к нам в поисках героини на главную роль, я тоже поучаствовала в кастинге, прошла его, получила роль Тымы – шаманки. Для меня это было немного неожиданным. Впоследствии, когда картина уже вышла, фильм посмотрел легендарный актер Сергей Юрский. Он сказал: «Тымы талантливая».

– У Пелевина много ярых поклонников и не менее ярых критиков, в частности, часто писателя ругают за его интерпретацию различных религиозных практик. А как вы оцениваете «Бубен  верхнего мира»?

– Ни у самого писателя, ни в фильме нет какой-то жесткой привязки к конкретному народу, поэтому, можно сказать, что образ шаманки и у самого писателя в его рассказе, и в фильме – собирательный. Но тем не менее, в сценарии были моменты, которые не совсем аутентично показывают образ шаманки. Например, у нас не было принято, чтобы шаманы открыто заявляли о себе, называли себя шаманами, говорили, что они из шаманского рода. Потом в фильме моя героиня для обрядов использует какие-то предметы, то копыта, то ржавый гвоздь. Я не знаю, чтобы такие практики были у кого-то из северных народов.

Мы по этому поводу с режиссером долго спорили. Но Татьяна Перцева меня все-таки убедила следовать изначальному сценарию, ведь это был не документальный фильм о духовной культуре, а экранизация художественного произведения, и у писателя было свое видение. Поэтому мы все сделали по Пелевину. Если же говорить в целом, то для меня это оказался очень интересный опыт. Участвуя в фильме, я, пожалуй, дважды прожила жизнь этой шаманки. Вначале во время съемок, потом – при озвучивании, и каждый раз это была разная жизнь. Признаюсь, после некоторых съемочных дней мне хотелось плакать, настолько это сложно перевоплощаться в эмоциональном плане. Но сам такой актерский опыт мне кажется очень ценным, интересным, да и роль в фильме заставила меня задуматься о том, какие роли мы играем в жизни. Помню, Татьяна Перцева во время беседы, когда я была утверждена на роль, сказала: «Каждый из нас играет какую-то роль, иногда устает от нее».  Но если в фильме съемки закончились и роль вместе с нею, то в жизни все по-другому бывает…

– У вас и другой яркий творческий проект – семейно-родовой ансамбль «Анана». Расскажите, пожалуйста, об этом ансамбле, кто в него входит, какие номера в репертуаре?

– В период обучения в Институте народов Севера в качестве студентки и аспирантки я активно выступала в ансамбле «Северное Сияние». Была руководителем ансамбля Лариса Александровна Наумычева, солистка эскимосско-чукотского ансамбля «Энер» (из села Айона в Чукотском автономном округе). Обучила нас эскимосским, чукотским танцам. Затем руководителем стала Ирина Станиславовна Давыдова. Директором ансамбля является Игорь Леонтьевич Набок. Мы с ансамблем увидели весь мир. Это были самые лучшие годы моей молодости.

Когда у меня родился старший сын Самир в 2010 году, моя мама Раиса Рактына переехала в Санкт-Петербург, и мы решили создать семейно-родовой ансамбль «Анана» («Много рыбы»). При камчатском землячестве «Гамулы» мы выступаем. Сейчас в постоянном составе ансамбля я, моя мама Раиса Николаевна Болотаева, мои сыновья Самир и Валера – старший и младший.

В репертуаре нашего ансамбля семейно-родовые мелодии. В культуре коренных народов Камчатки, у коряков, чукчей, при рождении дают имя ребенку по вероисповеданию либо роженице снится сон и приходит предок умерший и называют именем того, кто приснился роженице, или гадают на камне-амулете «Аняпэль», называют имя. Считается, что, если качнется камень, значит пришел предок. Этим именем и называют ребенка. С этим именем и песню личную ребенку исполняют при встрече. Так и мне при встрече старшее поколение всегда пело мою личную песню. Поэтому в культуре народов Камчатки всегда были песни. Бабушка К’оян’ так говорила: «Умирают люди, но песня остается жить вечно». Моя тетя Тын’ан’ исполняла семейно-родовые мелодии. Каждого предка она в памяти помнила. Танец, он, как и песня, всегда живет вечно. При рождении дарят бубен ребенку. Бубен – как семейный охранитель, к нему так относились. Наши семейно-родовые мелодии мы исполняем с бубном «зязяй». Так стараемся передать детям, сыновьям память о предках через мелодии и танцы, стараемся сохранить нашу культуру и передать ее детям, как учили нас наши предки, чтобы они понимали, кто они, знали свои корни.

Мы поем песни и танцы, которые исполняли наши предки, а сейчас в мегаполисе в Санкт-Петербурге под звуки бубна на берегах Невы поет наша камчатская душа. Меняются поколения, точки на карте, но родовые песни остаются с нами жить вечно…

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Болотаева Олеся Левановна

Регион: г. Санкт-Петербург

Деятельность: кандидат филологических наук, присвоено ученое звание «доцент» по приказу Министерства образования и науки РФ, автор научных трудов, учебно-методической литературы, учебников по корякскому языку с 1-го по 4-й классы (включены по приказу от 5 ноября 2024 г. Министерства просвещения РФ в федеральный перечень учебников). Автор монографии «Названия традиционных продуктов питания в корякском языке», председатель камчатского землячества «Гамулы», художественный руководитель семейно-родового ансамбля «Анана», член Санкт-Петербургского регионального отделения Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.