- 26 февраля 2024
- 18:27
Депутат Законодательного собрания Ямала Тимофей Лаптандер рассказал, почему оленеводы не готовы сокращать поголовье и как потеря стада сказывается на жизни людей
На Ямале самое большое в мире поголовье оленей: сейчас в хозяйствах числится около 620 тысяч особей. При этом в регионе не хватает пастбищ, проблему перевыпаса власти пытаются решить много лет. Чаще всего выходом из ситуации называют сокращение поголовья оленей. Однако сами оленеводы зачастую к такому сценарию не готовы. О том, какие риски несет резкое снижение численности оленьих стад для семей оленеводов, рассказал «КМНСОЮЗ-NEWS» депутат Законодательного собрания ЯНАО, член Комитета по развитию АПК и делам коренных малочисленных народов Севера Тимофей Лаптандер.
– Тимофей Нгэкович, как оленеводы относятся к идее сокращения численности стад?
– Вопрос очень сложный и болезненный. И нельзя однозначно сказать, как к идеям о сокращении численности поголовья относятся оленеводы, поскольку никаких опросов на эту тему не проводилось. Необходимо поговорить с максимальным количеством людей, может быть, привлечь волонтеров к этому процессу, получить мнение независимых экспертов. Если декларативно принимать решение о снижении поголовья, то это приведет к негативным последствиям.
Если смотреть с правовой точки зрения, то олени – это частная собственность, и ее нельзя просто так изымать.
Не спорю, у нас были времена, когда оленеводу говорили: «Ты должен сдать 50 голов», он именно столько и сдавал на убойный пункт. Я сам застал это время, когда пас оленей вместе с родителями в Тамбейской тундре, мой отец был бригадиром. Но тогда были другие правила игры, олени не были в собственности, все было колхозное. Сейчас олени не государственные, они в частных руках, и частника нельзя обязать снизить поголовье на какое-то определенное количество.
Олени для оленевода – это жилье, питание, средство передвижения, от оленей зависит будущее детей, смогут ли они получить образование.
У оленеводов с большими стадами, когда не происходит никаких ЧП, очень неплохой уровень жизни. Например, после забойной кампании многие оленеводы в возрасте ездят семьями в санатории, молодежь – на курорты. В каждой семье есть снегоходы, в распутицу люди ездят на квадроциклах, у всех спутниковые тарелки, солнечные батареи. Квадрокоптерами многие пользуются, особенно в межсезонье удобно, люди, что называется, не покидая чума, знают, где их олени.
Олени для оленевода – это жилье, питание, средство передвижения, от оленей зависит будущее детей
И, конечно, люди морально не готовы к тому, что их просто обяжут резко сократить поголовье.
– Есть ли какие-то меры поддержки для оленеводов, которые все же примут решение о сокращении численности стада?
– Нет, но эти меры нужны. Важно, чтобы люди, решающиеся на такой шаг, не лишались того уровня жизни, который у них есть сейчас. Например, можно было бы предлагать выкупать оленей по полной стоимости. Но все равно, я уверен, что даже если появятся какие-то механизмы поддержки, оленеводы массово на эту меру с большой вероятностью не согласятся, потому что в оленеводстве, как и любом другом виде сельскохозяйственной деятельности, есть множество рисков. Падеж оленей может случиться из-за болезней, погодных условий. Поэтому у оленевода всегда должен быть какой-то резерв, запас на случай, если с частью стада что-то произойдет.
– Если человек теряет стадо, что с ним происходит дальше?
– Есть очень большая проблема, она вытекает как раз из численности поголовья. Когда оленей становится мало, люди переходят на оседлый образ жизни, ведь им больше нет резона кочевать. Потеряв стадо, они лишаются заработка, возможности приобрести жилье в поселке, соответственно, у них тоже нет. Люди ставят чумы возле поселков, снегоходов у них нет, потому что нет средств на то, чтобы их приобрести и обслуживать.
У оленевода всегда должен быть какой-то резерв, запас на случай, если с частью стада что-то произойдет
Конечно, на какую-то работу они могут устроиться, но когда они занимались оленями, то могли сами себя обеспечить. В особой зоне риска находятся молодые люди, которые в свое время не получили профессионального образования и вернулись в тундру к родителям. В этой ситуации я не стал бы винить самих этих парней. Они ведь вернулись, чтобы продолжить дело предков, но, когда отцы оказываются уже не в силах сами водить стада, эти юноши не могут продолжить их дело – не хватает знаний, уверенности, ресурсов и самих оленей. В итоге люди в полном расцвете сил сталкиваются с безработицей. Подчеркну, что на добывающие предприятия они устроиться не могут, ведь компаниям нужны специалисты с профильным образованием, а в оленеводы, как правило, идут после девятого класса, и никакого образования, кроме школьного аттестата, у этих мужчин нет.
Поэтому мы и говорим о том, что просто так сокращать поголовье нельзя, это влечет за собой целый ворох социальных проблем.
– Ученые предлагают компромиссный вариант – выводить мясистые породы, которые употребляют меньше ягеля. Как вы относитесь к перспективам внедрения таких пород в оленеводческих хозяйствах?
– Есть разные породы оленей, в Якутии – свои, на Таймыре – свои, в Тыве тоже есть олени, и они отличаются от наших. Наши олени небольшие, но быстрые, по моему мнению, мясистые породы оленей не смогут развивать большую скорость. И возникает вопрос, а как этими оленями управлять? К тому же у нас есть районы с очень болотистой местностью. Наши небольшие олени с легкостью там выживают, преодолевают какие-то препятствия. Как поведут себя в таких условиях крупные олени? Мы не знаем. Исследований по выживаемости таких пород именно на Ямале, насколько мне известно, не проводилось. На Ямале олени ведут полудикий образ жизни, много времени проводится на свободном выпасе. Это тоже необходимо учитывать.
Просто так сокращать поголовье нельзя, это влечет за собой ворох социальных проблем
Некоторое время назад ко мне обращались представители одной компании, которые обсуждали возможность разведения новой породы оленей. Но они не проводили исследований конкретно в наших ямальских условиях.
К сожалению, со своими наработками ученые не знакомят самих оленеводов. Проводятся исследования, ученые получают какие-то гранты, но нет обсуждения, дискуссии с теми, для кого все это делается. Думаю, что прежде чем выступать с какими-то инициативами в этой области, необходимо изучить мнение самих людей.
– Есть еще мнение, что повысить рентабельность в оленеводстве можно, увеличив глубину переработки.
– Наши производители сами, без указки сверху переходят на глубокую переработку, находят рынки сбыта готовой продукции, заключают контракты. Я считаю, что в нашем регионе эта работа налажена. Органы исполнительной власти всегда поддерживают производителей.
– На оленину на Ямале очень разные закупочные цены – одно мясо принимают за 150 рублей, второе – за 450 рублей. Откуда такая разница в цене?
– Мясо делится на сорта, то, которое принимается из расчета 450 рублей за килограмм – первый сорт. Это качественная оленина, животные упитанные, с большим весом. А если мясо жилистое – это второй сорт, оно принимается дешевле. Сортность всегда существовала, в том числе и в годы СССР. Тогда мясо делилось на продукцию высшей категории, первого и второго сорта. Сортность определяют ветеринарные врачи при приеме мяса. Подчеркну, что ветеринарные врачи мясо не бракуют, если оно хорошее, то его относят к высшей категории. Решение о том, что расценки будут именно такими, было принято несколько лет назад, чтобы стимулировать оленеводов каслать по хорошим пастбищам и олени к началу убойной кампании были здоровые, ухоженные. Соответственно, тогда оленевод и получит больше за свою продукцию.
Частный бизнес из других регионов готов выводить на рынок нашу продукцию
– Что нужно сделать, чтобы ямальская оленина и мясная продукция из мяса оленя поставлялись в другие регионы России? Заинтересованы ли в этом производители?
– Сами производители, конечно, заинтересованы и многое делают, чтобы выйти на рынки других регионов. Например, ямальская оленина поставляется в Курганскую область, где из нее делают тушенку. Наши производители неплохо заявляют о себе на ярмарках, например, в Москве, также договариваются о постоянных поставках. Был период, что в Москве в трех точках можно было купить нашу продукцию.
Я знаком с предпринимателем, который организовывал такую торговлю. Так вот, побеседовав с ним и с другими бизнесменами, могу сказать, что частный бизнес из других регионов готов выводить на рынок нашу продукцию.
Думаю, не помешали бы дополнительные мероприятия в области маркетинга, например, хорошая рекламная кампания, чтобы все знали, что на Ямале оленина есть, что это качественный и экологически чистый продукт и наши предприятия готовы к сотрудничеству.
Очень важно, что и у нас на Ямале наша продукция реализуется. В Салехарде, например, я знаю четыре точки, где можно купить мясо, полуфабрикаты и другую продукцию из оленины.
– А с общепитом как? Требуется ли поддержка рестораторам, занимающимся национальной кухней?
– В мой адрес не было обращений от рестораторов на эту тему. В Салехарде и других городах есть рестораны национальной кухни. Например, у нас в городе работает замечательный ресторан «Охота», когда из Москвы приезжают коллеги и друзья, обязательно их туда привожу. Всем очень нравится. Есть заведения национальной кухни и в поселках, так, в Тарко-Сале очень вкусно готовят ненецкие блюда.
На мой взгляд, если говорить про общепит, то последнее слово должно быть за самими рестораторами, они сами должны решать, где и какой направленности открывать кафе и рестораны. Открытию любой точки общепита предшествуют сложные финансовые расчеты. Просто так вливать деньги и говорить бизнесменам: «Открывайте рестораны местной кухни, мы вам поможем», я считаю неправильным. Бизнес здесь сам может принять решение, в какую сторону ему развиваться.
– Удается ли лично вам соблюдать ненецкие традиции?
– Да, особенно когда приезжаю в тундру. Там можно жить только по традициям. У нас в семье все так или иначе связали свою жизнь с оленеводством, мой отец – тоже потомственный оленевод. Я – из приуральских ненцев, когда-то наши предки жили рядом с Аксаркой.
Возрождение переживают и духовные традиции на Севере. Они делают нас сильней
Да, конечно, в мегаполисах многие начинают жить другим укладом. Но у нас на Ямале все сохранилось, многие ездят на священные места, проводят обряды. У нас все знают: если забываешь Бога, то однажды он может забыть и человека, и тогда он потеряет оленеводство, охоту, рыболовство, потеряет свой мир, свою душу.
Я когда работал в тундре, то всегда ездил без напарников. Однажды я встретил проповедников, много их было в девяностые. Они спросили у меня, почему я один езжу, не страшно ли мне. Я сказал, что я как раз-то и не один, со мной вся память моих предков, все наши духовные традиции. Сейчас вы видите, церкви возрождаются, и страна становится сильней. Строятся мечети, храмы других религий, и это тоже способствует нашей мощи. Точно так же возрождение переживают и духовные традиции у нас на Севере. Они делают нас сильней.
Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»
ФИО: Лаптандер Тимофей Нгэкович
Регион: Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард
Деятельность: депутат Законодательного собрания Ямало-Ненецкого автономного округа, член Комитета по развитию агропромышленного комплекса и делам коренных малочисленных народов Севера
Читайте также:
Подпишитесь на дайджест новостей
Не пропустите важные события!