Завотделом декоративно-прикладного и изобразительного искусства Таймырского Дома народного творчества Василий Батагай рассказал, как предметы из старых сундуков проливают свет на историю народа.

Как жили люди сто-двести лет назад? Что ели на завтрак, как проводили время, во что одевались, что считали модным, что – ценным? Эти простые бытовые вопросы иногда ставят в тупик историков, ведь до последнего времени исследования предметов старины считалось чем-то слишком простым, может, даже несерьезным. Сейчас вектор изменился кардинально, и история повседневности стала главным научным трендом. Василий Батагай, заведующий отделом прикладного и изобразительного искусства Таймырского Дома народного творчества, стал изучать быт долган еще задолго до того, как это стало мейнстримом. Он привозит из экспедиций старинные предметы, участвует в восстановлении обрядов, собирает информацию по долганским древностям, хранящимся в российских музеях. О том, что может рассказать предмет о жизни народа и зачем хранить старые вещи, Василий Батагай рассказал «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Василий Иванович, как вы пришли к сохранению и изучению предметов народно-художественных промыслов?

– Все началось с того, что я сам стал эти предметы изготавливать. Я по профессии – художник. Всегда хотел им стать, как решил в детстве, так оно и пошло. В семье меня поддержали. У нас, у коренных, все люди так или иначе что-то мастерят, утварь делают, упряжь, украшают все это дело, конечно. Так что творчеством все занимаются. Классических дипломированных художников в роду у меня не было, я вам так скажу, у нас на Таймыре за весь советский период было всего два таких художника – это Борис Молчанов и Мотюмяку Турдагин. Они оставили огромное наследие. Как такового изобразительного искусства у нас не было, я, например, в начале своего творческого пути занимался резьбой по кости, отучился в Норильском колледже искусств, какое-то время работал в Хатанге мастером-косторезом, потом стал заведующим отделом народного творчества в хатангском центре культуры. Тогда начал что-то изучать и собирать.

Время тогда было насыщенное. Я и сам вырезал тогда по кости и вел занятия для школьников. У меня в группе было 5-7 детей, максимум 10. Я настраивал им бормашины, которые используются для резьбы, определенным образом, на минимальные обороты, чтобы ни в коем случае не пораниться; чтобы пыль не попадала в глаза, все надевали очки.

Детям интересно вырезать на кости, ребята сами приходили, записывались на занятия. То есть никакой обязаловки никогда не было, исключительно добровольно. Много ребят приходили из интерната в Хатанге.

У нас ведь резьба по кости – в традиции. Например, мы делали нащечники (деталь упряжи), пуговицы. Со временем эти детали стали украшать красивыми узорами. У нас на Таймыре проживает пять коренных малочисленных народов – долганы, ненцы, нганасаны, эвенки и энцы. Так вот, сама техника резьбы по кости у всех схожа, особенно много общего в долганской резьбе с эвенкийской культурой, например, обработка щечных пластин у нас одна и та же. А орнаменты, конечно, у всех свои.

Я костью занимался не так долго. Уже где-то лет 20 как я полностью сменил направление – теперь я работаю по ровдуге (коже), создаю, например, панно.

– Что это за техника?

– Особые технологии обработки ровдуги и вышивки по ней подшейным волосом есть у всех коренных народов Севера. Первым обратил внимание на эту технику Борис Молчанов. Он делал кожаные работы, их еще называют ровдужной, или кожаной живописью. Я изучал эту технику, делал в ней какие-то работы.

– Почему именно подшейный волос используется?

– У оленя под шеей самый длинный волос, борода такая. Мастерицы собирают пучки шерсти, скручивают их в жгутики и используют для вышивки и окантовки. Чтобы получился рисунок, используют минеральные природные красители, проще говоря, камни, которые легко крошатся. Их стирают в порошок и наносят сверху. Сейчас в магазинах много разных красителей, материалов, что хочешь выбирай, но мне ближе традиционные наши цвета.

Орнаменты при выполнении таких работ тоже использовались древние.

Долганские вышивки подшейным волосом оленя хранятся во множестве музеев по всему миру, в США, в Германии, во Франции. Многие орнаменты на таких работах сейчас не в ходу. Даже наши бабушки их уже не видели. Теперь же благодаря тому, что экспонаты выставлены на всеобщее обозрение, а музеи делятся информацией, мы можем вернуться к истокам, изучить эти предметы, снова начать использовать старинные орнаменты.

Сами орнаменты, если их детально рассмотреть, архаические. Например, на многих из них схематически изображалось мировое дерево. У нас много символов, связанных с природой, и, конечно, символы, связанные с верхними божествами. Это такие оберегающие орнаменты.

Орнаменты у нас используются не только на коже. Когда стала развиваться торговля и в наши края начали завозить ткани, стала развиваться вышивка на тканях, когда появился бисер, им тоже стали вышивать. Еще у нас есть меховая мозаика.

Сейчас многие мастера обращаются к старинным техникам и узорам. Я, например, знаю мастеров, которые делают сумки с нашими долганскими орнаментами, выполненными в старинной технике.

– Вы собираете предметы, связанные с долганскими народными традициями, например, используемые при свадебных обрядах. Как происходит этот процесс? Откуда вы берете информацию?

– Информацию о самих обрядах дают информанты, многое узнаем из книг. А предметы приходится поискать. Это не одномоментный процесс. Нашли один предмет, месяцы спустя – второй. Постепенно через эти предметы можно раскрыть содержание обряда. Это похоже на мозаику. Потому что любой обряд у каждого народа с течением времени так или иначе видоизменяется. Что-то уходит, что-то забывается. Но появляется и что-то новое. У нас не только свадебные обряды. У нас есть обряды, связанные с весной, например, есть праздник Нового Солнца. К каждому обряду есть свои предметы.

– Они сохранились в семьях?

– Да, у многих инвентарь весь есть. Но просто предметов, которые есть в наличии, чтобы провести обряд, недостаточно. В Таймырском Доме народного творчества разрабатываются сценарии обрядов, где прописана вся последовательность действий. Обряды сейчас проводятся в культурных центрах, на фольклорных праздниках, кто-то проводит в семьях, хотелось бы, чтобы это было более популярно.

На следующий год мы с коллегами из Таймырского Дома народного творчества собираемся поехать в отдаленные поселки и дать всем интересующимся варианты сценариев по различным обрядам.

В группу войдут три специалиста, они будут рассказывать через фольклор о долганской обрядовой культуре, о значении каждых божеств и предметов, семейных традициях, о том, какую роль играют тотемные животные.

Конечно, хотелось бы, чтобы при реализации проекта получилось выпустить какую-нибудь литературу. Потому что о божествах и обрядах у нас пока нет полной информации.

Но и сейчас, если в семье хотят провести обряд, то всегда можно позвонить нам в Таймырский Дом народного творчества и получить всю необходимую информацию. Еще такую работу ведут в Хатангском культурно-досуговом комплексе.

– И люди звонят?

– Да, регулярно. Сейчас же связь у нас почти везде есть. Когда поступает такой звонок, мы всегда работаем индивидуально, никогда никому не отказываем, не отмахиваемся. Это ведь наша работа. Иногда готовых решений у нас нет, чтобы уточнить детали, звоним сказителям или знатокам. В общем, коллективными усилиями даем людям нужную информацию.

Наша главная задача – не только рассказать о конкретном обряде, но и дать представление о том, как жили люди раньше. Почему утеряны многие предметы традиционного быта? Потому что люди просто не понимают их ценность и важность.

Когда мы ездим в экспедиции, то обращаем внимание, что люди не сохраняют старинные предметы. Они считают это мусором. Это можно сравнить, как если вы дома делаете ремонт, то все ненужное выбрасываете. Здесь тоже самое происходит, эти предметы воспринимаются как хлам. Люди не воспринимают это как предметы, которые имеют ценность для исследователей. Мы хотим изменить это представление.

Два года назад на территории этнопарка «Ойкумена» мы с коллегами возвели традиционное долганское жилище балтысах. Раньше такие жилища у всех были, сейчас аутентичных объектов уже почти не найти, они разрушены, остались лишь какие-то их части, элементы обстановки. Их не воспринимали как что-то важное, а ведь у балтысахов есть много интересных особенностей. Этот дом собирался из бревен, сверху его обкладывали дерном.

Подобные сооружения были не только у долган, но и у других народов. У якутов, например, строили балаганы. Несколько лет назад во время экспедиции по Авамской тундре мы нашли голомо, это тоже старинное жилище. Для нас эта находка стала большим событием.

В некоторых поселках, конечно, есть люди, которые занимаются изучением родного края, энтузиасты организовывают мини-музеи. Но такое есть далеко не везде.

– За годы работы, что вы узнали нового о долганских народных традициях?

– Очень много мы узнаем о каких-то предметах. И наша задача – все это раскрыть, разгадать. Это не так просто. Например, есть предмет, его часто называют «солнышко» – это круглый кулон из бисера, его видели абсолютно все, кто хоть раз даже на поверхностном уровне интересовался долганской культурой. Мастерицы делают такие «солнышки» как сувениры.

Я, признаюсь, даже не задумывался, что у этого предмета было какое-то особое предназначение, пока однажды в одну из поездок в Петербург не пришел на встречу с исследователями в Российский этнографический музей. Сотрудники музея нам с коллегами открыли сундуки с предметами, собранными во время экспедиций. И хранитель достала вот такое «солнышко». В документах к кулону было указано, что этот предмет называется «Иня кута», то есть «мать-душа». Как оказалось, для женщины это был сакральный предмет. Когда от ребенка спустя несколько дней после рождения отходила пуповина, женщина ее сохраняла и вшивала в этот предмет, а потом носила с собой всегда.

О том, что такой предмет у нас в культуре есть, я слышал, но не видел его никогда, и предположить не мог, что это и есть то самое «солнышко», которое в советские времена учились делать во всех таймырских домах пионеров. И такие истории можно рассказать о многих предметах.

Но, к сожалению, очень много информации утеряно. Уходят ведь не только наши старейшины, хранители традиций. Уходят и этнографы, которые месяцами находились в экспедициях, дотошно выспрашивали у людей о каждой мелочи. Далеко не ко всем предметам из этих экспедиций они составили подробные описания. И спросить о некоторых вещах уже некого.

Сейчас я плотно сотрудничаю с Якутским государственным объединенным историческим музеем истории и культуры народов Севера имени Ем. Ярославского. В фондах этого музея хранятся предметы, которые были привезены из экспедиций еще в XIX веке, есть пояса, подтяжки. Даже тем, кому сейчас за 80, эти предметы не знакомы. Это очень интересно, когда ты изучаешь историю через вещи. Я всегда привлекаю к работе по изучению таких предметов своих коллег из поселков, информантов, учителей, работников культуры, многие подключают своих бабушек и дедушек. Мы, как одна команда, разгадываем назначение предметов, узнаем их историю.

– А фольклор вам помогает?

– Да, безусловно. Каждый предмет или орнамент связан с фольклором, в наших сказках и легендах можно найти информацию про сам предмет, часто присутствует и его описание. Но информация подана не как в энциклопедии, а иносказательно. Это касается всего.

Яркий пример – описания священных мест. В 100 километрах от поселка Хета есть место, которое называется «Священный город из камней». Само это место напоминает каньон из камней, причем его стены похожи на извилистые улицы, а камни уложены не плотно, будто там есть окошки. Так вот, сказители, упоминая в легендах это место, использовали образ дома с семью окнами. Вообще, истории сказителей очень помогают докопаться до сути. Когда начинаешь исследовать какие-то вопросы, обращаешься к тому, что говорили сказители, и пытаешься понять, откуда он взял тот или иной образ.

– Кстати, вы недавно вернулись из экспедиции по священным местам. Много ли объектов удалось описать? В каком они состоянии?

– Работа по изучению священных мест идет на Таймыре уже два года. Сейчас мы изучаем такие объекты вблизи Хатанги, поселков Новая и Хета. Некоторые объекты очень труднодоступны, найти и добраться до них бывает очень сложно. Иногда нет информантов. Буквально по крупицам выясняем, что это за места.

Дело в том, что у нас нет исторических работ, монографий, где подробно бы описывалась история Таймыра.  Нет той исторической основы, которая бы раскрывала страницы нашего прошлого через фольклор, нет связи с топонимикой. Есть просто даты и информация по событиям. Поэтому опираться приходится на обрывочные сведения.

Если говорить про Хету, то в ее окрестностях пять священных мест, два из них очень далеко находятся. Также вдоль течения реки Хеты есть такое место, как Кочегарка – это небольшая коса между поселком Кресты и Хатангой. В этом месте в годы репрессий перевернулась баржа, которая перевозила арестованных шаманов, сказителей и тех, кого считали за кулаков. Известно, что одна из шаманок решила раскачать баржу и перевернуть ее. В итоге большинство из тех, кто был на борту, утонули. Есть, конечно, информация, кто был на борту, кто погиб. Но конкретно этой историей тоже никто не занимался.

Так что объектов для исследования множество. Мы тоже не за все беремся, обследуем только те объекты, до которых в принципе можем добраться.  Но тут, я считаю, главное начать, мы подняли тему, надеюсь, что ею также начнут заниматься другие специалисты, и общими усилиями мы соберем более или менее полную картину.

– По вашим оценкам, знает ли долганская молодежь, где находятся святилища? Как нужно себя там вести? Готовы ли старейшины об этом говорить?

– Ситуация в каждой семье своя. Есть юноши и девушки, кто хорошо знаком со священными местами, есть те, кто только слышал о них. Естественно, всю эту информацию надо передавать, потому что старейшины уходят, нужна литература об этих местах и предметах, которые там хранятся, исторические справки, разъяснения, как себя там вести.

Наши старейшины и сказители всегда идут навстречу. Все понимают, как важно сохранить данные и поделиться информацией. Во-первых, чтобы молодежь понимала, что это за места, во-вторых, у нас развивается туризм, работают добывающие предприятия, так что все наши священные места нужно ставить на учет как объекты материальной культуры.

– Сейчас вы заведуете отделом декоративно-прикладного и изобразительного искусства Таймырского Дома народного творчества. Какие проекты реализуются в отделе?

– Одно из основных направлений нашей деятельности – это выставки. Ежегодно мы делаем выставки самобытных таймырских художников, мы их сами ищем и затем презентуем их работы у нас в Таймырском Доме народного творчества. Для многих авторов эти выставки – первые в жизни. В том, что у художника нет диплома академии, нет ничего страшного. Взять, например, нашего мэтра  Мотюмяку Турдагина, он ведь тоже не оканчивал учебное заведение, отчислился после второго курса. Но за эти два года он овладел важными теоретическими основами по построению композиции, колористике и так далее.

У самобытных художников есть талант, они хорошо владеют техникой. Но все-таки то, что они не получили каких-то базовых теоретических знаний, конечно, иногда на их работы влияет. У нас есть большой проект – мы хотим для трех наших самобытных художников организовать обучение в Красноярске, ненадолго, всего на месяц. Но за это время они смогут получить важные теоретические знания. Надеюсь, у нас все получится. Мы заключили соглашение с Союзом художников Красноярска, что наши авторы смогут пройти стажировку по графике. Уверен, что для наших художников это станет большим и важным толчком, который позволит им выйти на новый уровень в своем творчестве.

У меня есть и личный проект – я занимаюсь изучением долганского костюма и утилитарных предметов. Я изучаю, где какие орнаменты применялись, когда и какие использовались украшения, из каких материалов. Через предметы я хочу рассказать о нашем народе.

– Расскажите, пожалуйста, о вашей фамилии, что она значит?

– Фамилия – якутская. Кто-то говорит, что в переводе нашу фамилия означает «Посох», кто-то считает, что это название горы в Якутии. Мой прадед в свое время переехал на Таймыр из Якутии, перевез с собой всю семью. Мой отец и я уже родились на Таймыре. Меня часто спрашивают, из какого я рода. Но у нас так получилось, что Батагай – это одновременно род и фамилия. Так не у всех бывает. Есть очень распространенные фамилии, их носители могут быть из разных родов.

Долганские рода – это тема отдельного большого исследования. Например, раньше у всех родов были свои тотемные животные, чаще всего – птицы, например, лебедь, ворон или орел, были свои орнаменты, священные места. Собирая информацию об утилитарных предметах, конечно, заодно узнаешь что-то и о топонимике, и о родах. Каждый раз, когда передо мной открываются новые данные, я поражаюсь нашей необычной и уникальной культуре, восхищаюсь мудростью предков. Я очень надеюсь, что у нас на Таймыре найдутся исследователи, которые будут изучать различные аспекты жизни долган. Сведений много, главное их найти и суметь разгадать загадки, которые подкидывает нам прошлое.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Батагай Василий Иванович

Регион: Красноярский край, Таймырский Долгано-Ненецкий  муниципальный район, г. Дудинка

Деятельность: заведующий отделом декоративно-прикладного и изобразительного искусства Таймырского Дома народного творчества, художник, хранитель традиций