Хранитель традиций из Аксарки в ЯНАО Гаврил Лаптандер рассказал, зачем нужно ставить на учет святилища и как сельский музей может стать драйвером развития территории.

Гаврил Лаптандер вот уже 27 лет занимается сохранением ненецких святилищ в Приуральском районе Ямала. Будучи заведующим отделом по охране памятников истории и культуры Приуральского районного краеведческого музея, он также организует выставки, участвует в проведении народных традиционных праздников, а еще выступает с инициативами по благоустройству территории, собирает информацию о жителях района, внесших большой вклад в его развитие. Сегодня Гаврил Лаптандер – гость нашей рубрики «Интервью недели».

– Гаврил Алексеевич, с чего начался ваш проект по восстановлению ненецких святилищ на Ямале?

– У нас на Ямале семь районов, и в каждом есть человек, который занимается священными местами. Непосредственно я веду такую работу в Приуральском районе. Все началось в 1996 году, мне предложили стать методистом по охране памятников в комитете культуры района и заняться вопросами описания и сохранения объектов этнической культуры. Тогда по всей России началось восстановление храмов и религиозных памятников. У нас такая работа тоже велась, занимались и занимаются ею люди, которые знают свою духовную и материальную культуру, традиции и верования, имеют знания о сакральных местах, о том, как проводятся обряды. На тот момент работая ветеринарным фельдшером и разъезжая по стойбищам и малым населенным пунктам района, я чисто для себя начал узнавать информацию о том, какие у нас есть сакральные места, в каком они состоянии. Поэтому, когда мне предложили вести эту работу официально, я, конечно, согласился. Думал, поработаю немного. С этого момента так и продолжаю работать.

Родился я в оленеводческой семье в Байдарацкой тундре. Всю жизнь меня окружали наши духовные традиции, верования, это было мне близко и известно от деда и от отца, а также от людей старшего поколения. В общем, когда я только занялся работой по сохранению святилищ, я был достаточно молод, но к тому моменту я знал почти всю территорию района, людей, понимал, что нужно делать. Поэтому сразу согласился. Вот уже 27 лет я занимаюсь этими вопросами.

– Есть ли святилища, которые нуждаются в восстановлении?

– За весь Ямал не скажу, но у нас в Приуральском районе есть такое священное место Янгана-пэ, это риф карстового происхождения, где есть древние гроты и священный для ненцев карстовый водоем, рядом было священное место, которое мы хотим возродить. Оно оказалось разрушено в конце 70-х – начале 80-х годов во время геофизических исследований. Удивительное место, оно привлекло геофизиков, так как состоит из мраморного известняка, а также имеет археологическое и палеонтологическое значение. Геологи оставили за собой много мусора, чтобы его вывезти, потребуется много средств, ведь дорог нет, только если на себе все нести. Очень хочется найти ресурсы, привлечь наших неравнодушных людей, чтобы общими усилиями очистить территорию горы и возродить объект этнической культуры.

В начале 90-х годов мраморным известняком на святилище Янгана-пэ заинтересовалась добывающая компания. Но все решилось цивилизованно. У нас прошло совещание в поселке Лаборовая, на котором до компании довели информацию, что это почитаемое священное место, и в итоге от планов вести здесь разработку предприятие отказалось, хотя частично разрушили объект.

Есть православные храмы, мусульманские мечети и почитаемые места других народов России, их все знают, все понимают, что храмы и другие объекты разрушать нельзя. Но это архитектурные памятники, там все очевидно. А наши священные места – это памятники природы и территории традиционного проживания, они имеют огромное значение для нашей традиционной культуры. Но далеко не всегда понимают, что это – сакральное место.

– А сколько всего святилищ в Приуральском районе?

– Я собрал информацию и описал более чем 20 объектов этнической культуры нашего района. После натурных полевых исследований в 2016 году священных мест совместно с ИПОС Сибирского отделения РАН (Тюмень) в 2017 году семь из них были включены в государственный реестр и находятся под охраной, официально. Так, статус регионального объекта культурного наследия имеет священное место Хада пэ. Это очень почитаемое и посещаемое священное место, к нему приезжают и его посещают кочевники со всего Ямала, из Республики Коми, из Ненецкого автономного округа и Архангельской области. А остальные шесть священных мест включены в реестр муниципальных объектов.

– Что изменилось для этих объектов после постановки на учет?

– Священное место получает охрану в соответствии с законодательством России. Это главное. Его нельзя разрушать, там нельзя вести хозяйственную и промышленную деятельность. Так как шесть священных мест имеют статус объектов муниципального значения, через пять лет начали проводить мониторинг этих объектов, он позволяет выявить изменения как природного, так и антропогенного характера. Причем эти антропогенные изменения бывают и позитивными. Например, несколько лет назад на святилище Сада пэ появилась священная нарта. Ее хозяин, возможно, ушел в мир иной. Мы не знаем, кто оставил эту нарту, но очевидно, что это была дань уважения к своей культуре, к нашим обрядам. На других священных местах мы тоже видим новые священные предметы – это лучшее доказательство того, что эти объекты посещаются, что их почитают.

Признаюсь, я иногда слышу от представителей научного сообщества мнения, что некоторые святилища не посещают. Так вот, это неправда. Люди не отреклись от своей традиционной веры. Те, кто занят традиционными видами деятельности, соблюдает заветы предков, чтят родную культуру, почитают и святилища. Но надо тоже понимать, что наши святилища расположены в труднодоступных местах. Далеко не все могут туда добраться, особенно если мы говорим о людях пожилых со слабым здоровьем. Поэтому, конечно, ежегодного паломничества нет. Но оно и не ожидалась. Я изначально говорил, что наши священные места будут посещать нечасто, это очень важное уникальное событие для человека.

– В вопросах сохранения святилищ есть две точки зрения – первая: святилища нужно обозначать, прокладывать к ним дороги, чтобы молодежь знала, где они находятся и как себя там вести; вторая – святилища, наоборот, нужно скрывать от посторонних, чтобы защитить их от вандалов. Какая позиция у вас на этот счет?

– Конечно, нужно такие объекты обозначать, включать в реестры. В настоящее время у нас в арктической зоне многие территории промышленно осваиваются. Соответственно, при отводе новых участков для добычи ресурсов важно, чтобы все знали, что в этом районе есть сакральные места, чтобы у всех было понимание, где они находятся, чтобы там не планировали никакой хозяйственной и промышленной деятельности. В нашем регионе был случай, когда благодаря включению святилища не только в реестр, но даже обозначения его как вновь выявленного объекта, мы не допустили того, чтобы на территории священного места началась разработка карьера по прокладке автомобильной трассы Салехард – Надым. Речь идет о священном месте Хыс вур (Таб седа – Песчаная сопка), в итоге трассу проложили по другому маршруту в обход этой территории. Все благодаря тому, что организовали общественное слушание в 2008 году с коренными жителями тундры совместно с администрацией района и подрядчиком на месте намеченного промышленного отвода территории.

– Как проводится мониторинг состояния святилищ?

– Раз в пять лет на священном месте должно проводиться комплексное обследование. У нас такая процедура была пока один раз, так как наши объекты только недавно попали в реестр. Но, знаете, у меня остались смешанные чувства. Вроде бы работа важная и нужная, но не обошлось без эксцессов. Например, далеко не всегда нас предупреждают о том, что кто-то будет проводить те или научные и иные работы на объектах. Например, организация, получившая Открытый лист по мониторингу, отправилась на квадроциклах на гору Константинов Камень на объект регионального значения Хада пэ после пяти лет постановки его на учет. Мне тут же позвонили жители ближайших стойбищ Байдарацкой тундры, сейчас у всех есть спутниковые телефоны, сказали, что на священное место кто-то приехал. А ведь до этого, когда проводили летние полевые работы по постановке на учет, мы всем жителям тундры говорили, что эти места не будут посещать без разрешения. Конечно, быстро все выяснилось, я еще тогда посетовал, что мне не сказали, я бы предупредил людей об этой экспедиции. Мониторинг – это нужное дело, но при посещении священных мест, при проведении исследований важно очень деликатно подходить к этой процедуре, чтобы никого не обидеть. В общем, мне кажется, что сохранять память о святилищах надо, ставить на учет – тоже надо. При этом необходимо проводить большую просветительскую работу, рассказывать, что это за место, почему оно почитаемо, как себя там вести. Конечно, в первую очередь такую просветительскую работу важно вести среди нашей молодежи. Но в то же время очень важно доносить все это и до исследователей, сотрудников администраций, а также до простого обывателя.

– Все ли святилища вам известны?

– Мне – нет. Я могу сказать, только то, что знаю в данный момент по Приуральскому району. Как в других районах Ямала, я не знаю, ведь везде своя специфика. Если же говорить про наши святилища, то включены в реестр те священные места, которые у коренных жителей, скажем так, общеизвестные. Но у нас есть и определенные места, где обряды проводит только один род, можно сказать, что это родовые места. Это именно их священное место, людей определенного рода, о них знают только они сами.

– Вы возглавляете отдел охраны памятников истории и культуры Приуральского районного краеведческого музея. Какие проекты вы реализуете?

– В первую очередь основные музейные проекты направлены на сохранение традиций и культуры коренных малочисленных народов Севера нашего района. Например, мы ежегодно готовим программу ко Дню оленевода в Аксарке. Чтобы людям было интересно, организаторы мероприятия устраивают спортивные соревнования – прыжки через нарты, тройной национальный прыжок, бег на лыжах, метание аркана на хорей и, конечно же, гонки на оленьих упряжках. В рамках этого праздничного мероприятия я реализую свой проект «Игры и забавы народов Севера», кроме ранее перечисленных игр. В них включены разные забавы и игры, которые можно проводить как на улице, так и в чуме в непогоду. У коренных жителей ведь есть не только масштабные праздники. Люди  устраивают и на своих стойбищах, например, традиционные свадьбы и другие  праздники. Эти игры и забавы провожу на День рыбака, День коренных народов мира и в традиционный праздник Та ер аля – это День середины лета, с организацией тематических фотовыставок.

Проектов много, причем не только касающихся традиций и культуры. Я также занимаюсь сбором информации о защитниках Отечества нашего района, каждый год в феврале мы проводим мероприятия с нашими ветеранами Афганской войны. Еще собираю информацию о коренных жителях – тружениках сельского хозяйства нашего района. Я даже организовывал выездную выставку «Их прославил труд» по малым населенным пунктам – с биографиями и фотографиями жителей района, которые получили государственные награды или другие поощрения за успехи в трудовой деятельности. Надо сказать, что вся информация разрозненная, поэтому благодаря этой выставке я до сих пор продолжаю собирать этот материал. В музее регулярно провожу экскурсии на экспозиции священного места в зале «Этнографии и природы района», где знакомлю с правилами посещения сакральных мест коренного населения, также провожу беседы «Роль музеев в сохранении этнокультуры». Как знаток родного языка, традиций, обычаев, принимаю активное участие во многих мероприятиях в деятельности ненецкого фольклорного коллектива «Ялэмд».

– Вы изучаете в том числе и прошлое села Аксарка и несколько лет назад по вашей инициативе был разбит сквер Памяти.

– Да. Этим проектом я начал заниматься еще в 2012 году, после проведения мероприятия «Без вины виноватые…» в День памяти жертв политических репрессий. После встречи с потомками репрессированных и старожилами нашего села я понял, что мы должны как-то обозначить эту тяжелую страницу истории, чтобы люди не забывали, что такое было. Место выбрали на месте бывшей конторы Аксарковского рыбозавода, именно там репрессированные занимались тяжелым трудом простого рыбака зимой и летом, людям нужно было отмечаться здесь, ежедневно информировать о добытом улове. В районе сквера ниже расположен берег с причалом, туда приходили и причаливали баржи с теми, кого отправляли в наши края. Идею все одобрили, какое-то время никаких движений по этой теме не было, хотя я постоянно напоминал об этом, и вот в 2019 году в рамках федеральной программы по созданию комфортной среды были выделены бюджетные средства и был создан наш сквер. Сейчас на площади сквера проводим мероприятия, рассказывающие о репрессиях и экскурсии по истории нашего села, а также люди с удовольствием отдыхают здесь, осматривая прекрасные дали обского простора.

– Год назад в одном из интервью вы делились мнением, что на Ямале необходимо создавать больше музеев, в качестве примера вы приводили музей «Торум-Маа» в Ханты-Мансийске.

– В музее «Торум-Маа» меня поразили люди, которые там работают, ведь они сами являются хранителями традиций и культуры. Я думаю, что это правильно, и при формировании музейных коллективов, особенно когда речь идет о музеях традиций коренных малочисленных народов, важно соблюдать такой же принцип. В нашем музее мы тоже стараемся так работать, ведь, согласитесь, неправильно, когда экскурсоводами или кураторами выставок становятся люди, которые просто прочитали какую-то информацию и выучили тест. В той или иной степени мы все с коллегами связаны с традиционным образом жизни и стремимся рассказать о нем так, чтобы увлечь нашей культурой посетителей, особенно детей и молодежь.

– Расскажите, пожалуйста, о вашем роде. Как можно перевести его название? Все ли ненцы с фамилией Лаптандер друг другу родственники?

– Вообще, любая фамилия является основным элементом, связывающим человека со вселенной и окружающим миром. Большинство фамилий, в том числе и фамилия Лаптандер, произошли по роду деятельности, месту происхождения или какой-то другой особенности. Моя фамилия состоит из двух ненецких слов, которые можно перевести как «житель равнины». Лаптандер – ненецкая фамилия, перевод: лапта – равнина, тер – житель. При написании фамилии в русской транскрипции произошло небольшое искажение, по-ненецки она должна была звучать как «Лаптантер». Фамилия распространенная. Много людей с фамилией Лаптандер живут в Большеземельской тундре НАО и на Ямале. Если говорить о фамилии Лаптандер, то она многочисленная, и все мы – представители одного рода. Я свою родословную знаю до прапрадеда.

Сейчас я вижу, что многие этнологические данные стираются и забываются, не могу сказать, чтобы меня это радовало. Нужно, чтобы мы сохраняли свою аутентичность, то, что в свое время передали нам наши предки. Важно, чтобы мы смогли сохранить каналы передачи традиций, раньше всегда это шло от старшего поколения к молодежи. Именно так сохранялся язык, культура, традиционные виды деятельности. Я мечтаю, чтобы образ жизни наших кочевых народов сохранился на многие века вперед, чтобы молодежь больше интересовалась родной культурой, чтобы не забывала священные места, традиции и культуру. Чтоб молодежь почитала и уважала старшее поколение, ведь они готовы обо всем рассказать и поделиться самым сокровенным. Главное, чтобы они сохранили знание и мудрость предков и передали следующему поколению, и тогда не порвется та связующая нить жизни.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Лаптандер Гаврил Алексеевич

Регион: Ямало-Ненецкий автономный округ, Приуральский район, село Аксарка

Деятельность: заведующий отделом по охране памятников истории и культуры МБУК «Приуральский районный краеведческий музей», хранитель ненецких традиций