Хранитель традиций и резчик по дереву Вячеслав Бельды рассказал о древних значениях нанайских орнаментов.

Работы Вячеслава Бельды широко известны на Дальнем Востоке. Его деревянные скульптуры выставляются в музеях, а сам художник регулярно ездит по регионам с мастер-классами. Цель у Вячеслава Бельды просветительская – он знакомит посетителей со значением узоров и ролью символов в нанайской культуре. Эти знания мастеру передали родители. О том, как сохранить древние тайны, зашифрованные в узорах, и какие возможности необходимы для мастеров декоративно-прикладного искусства, Вячеслав Бельды рассказал в интервью «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Вячеслав Петрович, как вы стали резчиком по дереву? Где вы учились?

– Все родом из детства. У нас, у нанайцев, принято было, чтобы, когда мальчик входил в более или менее сознательный возраст, ему дарили ножик. У меня первый ножик появился лет в семь. Тогда я впервые попробовал что-то повырезать, мне понравилось. Все мальчишки тогда немножко вырезали, так мы обозначали, например, где чья удочка или нож, чтобы не перепутать.

Но потом я резко прекратил заниматься резьбой. Был такой случай. Мы с родителями переехали в марте 1969 года из моего родного села Хунгари (ныне Усть-Гур) в село Омми Амурского района Хабаровского края по причине назначения мамы на должность председателя сельского совета. Во время переезда у нас потерялось много вещей, которые переходили из поколения в поколение. В частности, пропали наши нанайские музыкальные инструменты – бубен, дучикэ (это нанайская скрипка), флейты самодельные, дудочки, потерялся и струнный щипковый инструмент. Также исчез наш сундук с бурханами, это фигуры богов из среднего мира. Богов высшего мира, если что, нанайцы никогда не изображали, а вот бурханы из среднего мира сопровождают нас всю жизнь.

Конечно, мы в семье переживали эту потерю. Мне тогда было лет 11, я уже умел немного вырезать, и однажды, когда родители ушли на работу, взял доску сантиметров в 60 высотой и сделал бурхан. Уложился за день, поставил его напротив калитки, чтобы, когда отец придет с работы, он бы мог сразу его увидеть. Но реакция у отца была совсем не такой, как я ожидал. Он увидел бурхан, попятился назад, а потом завернул его в какую-то ткань и унес. А мне сказал, чтобы я больше не делал таких вещей, сказал, что я еще мал.

Это произвело на меня такое впечатление, что я вообще перестал заниматься резьбой. Творчество при этом никогда не бросал, занимался выжиганием немножко, чеканкой, в семидесятые годы чеканка была в моде. Делал различную наглядную агитацию, ну и иногда что-то рисовал для души.

А серьезно, на профессиональном уровне я вернулся к вырезанию по дереву 12 лет назад. На тот момент предприятие, где я проработал много лет, закрылось. В июне 2011 года мне предложили в нашем местном культурном центре поехать в Хабаровск на курсы мастеров резьбы по дереву. Их организовывала Валентина Григорьевна Шабельникова, тогда она была вице-президентом Ассоциации коренных малочисленных народов Хабаровского края. Я согласился, прошел обучение в течение двух лет у лучших резчиков: Росугбу Ивана Павловича, Куйсали Юрия Никитовича и Киле Андрея Владимировича. С тех пор я профессионально занимаюсь резьбой.

– Сейчас вы создаете бурханы и ритуальные маски. А есть ли какие-то правила, каноны? Можно ли такие предметы делать просто так, по наитию?

– Чтобы изготавливать такие сакральные предметы, необходимо дорасти духовно, и далеко не каждый мастер может их делать. В какой-то момент приходит понимание того, что надо сделать что-то и сейчас! Если говорить по семантике, то у нас есть женские и мужские орнаменты, в каждом узоре скрыт важный смысл. Отличия очень серьезные, орнаменты и по технике исполнения тоже разные. Разновидностей женского орнамента больше, чем мужского.

Однако в ритуальной скульптуре для женских масок есть ряд ограничений. Например, нельзя изображать тигров или драконов, можно – змей, лягушек, черепах, ящериц. Женскую маску во время камлания и проведения обряда может использовать и мужчина. Но если на маске нанесены мужские символы, то женщины не могут к этой маске даже прикасаться.

Ограничения есть не только в скульптурах, в нанайской культуре, например, женщинам не дозволялось даже спать на медвежьей шкуре.

В какой-то момент ко мне приходит понимание, что я должен сделать такую работу, и я за нее берусь. Но вообще я такому принципу следую при создании всех своих работ: иногда вижу кусок дерева, и наступает озарение, я понимаю, какое конкретно изделие из него необходимо сделать немедленно. Бывает такое настроение, что ничего делать не хочу.

Но когда вырезаю, то слежу, чтобы все было по правилам, не только при создании ритуальных предметов, но и даже когда сувениры делаю.

– Какие главные элементы в нанайских орнаментах?

– Я бы не сказал, что есть какие-то специальные нанайские символы. Например, медведь. Это хозяин леса для всех народов, проживающих в Северном полушарии. А белый медведь – хозяин воды. Но мало кто знает, что медведь – это и Бог земли! Лягушка, то что у нас, что в странах Африки – это плодовитость, а черепаха – символ долголетия. То есть значение одно и то же во всем мире.

Обратите внимание, что Солнце все народы изображают примерно одинаково, или нашу галактику – Млечный Путь.

Конечно, специфика есть. В низовьях Амура у ульчей и нивхов узоры длинные, плавные, вытянутые, а чем выше по течению, тем орнаменты становятся более насыщенными, появляются дополнительные цвета, становится больше элементов.

Для нивхского орнамента характерны длинные линии, пересечения, так называемая «плетенка». У нас она тоже есть, но не в таком масштабе. В общем, каждый узор – это послание.

Сейчас, к сожалению, за семантикой мало следят. Иногда вижу работы, где все вроде сделано красиво, но символы все напутаны, мужские и женские, например, могут быть перемешаны, региональные особенности тоже не соблюдены.

– А есть ли литература, откуда мастер может эту информацию почерпнуть, чтобы все было корректно?

– О нанайских традициях выходило довольно много исследований, например, у Владимира Шимкевича, он писал в конце XIX – начале XX веков, очень подробно описана вся наша семантика. Есть книги «Нанайцы. Материальная культура» Ю.А.Сем, «Сокровища края сильной воды» Николая Бельды, каталог «Сэвэны» авторства Г.Т.Титорева.

На современных авторов я бы не советовал опираться, это может быть совершенно бессмысленно, потому что сейчас многие пишут от себя что хотят. Но стоит знать другие точки зрения.

Мне кажется, что лучше всего ориентироваться на старые книги, чем раньше написано, тем лучше, тогда у исследователей было больше возможностей собрать материал.

Мне повезло – про наши традиции я узнал от родителей, много рассказывали и старики, когда я был маленьким. Причем не только родственники. Помню, даже когда был подростком, ко мне на улице могли подойти незнакомые пожилые люди и что-то рассказать о нас, о нанайцах, об исторических событиях. Такое даже в городе бывало. Все это сохранилось в памяти.

Сейчас тоже при желании можно найти информацию.

– Из каких пород дерева вы вырезаете? Какие материалы используете?

– При создании объемных скульптур мне нравится работать с амурским бархатом (еще его называют амурское пробковое дерево), иногда использую маньчжурский орех, у меня этого дерева нет в достатке. Также использую дуб, ясень, ольху. Однажды в Хабаровске на улице я подобрал обломок кусочка тополя, из него сделал симпатичную работу. То есть подходит практически любое дерево.

Лиственные породы, как правило, применяются для изготовления домашней утвари, из хвойных делают ритуальные скульптуры.

Нанайцы веками изготавливали различные предметы из дерева. Сейчас в хозяйстве используются разделочные доски, туеса, шкатулки. Самое сложное – это сделать традиционные шкатулки методом гнутья древесины. Надеюсь, что когда-нибудь у меня получится этим заняться.

– А какие инструменты применяете?

– В основном самодельные резаки. С инструментами у нас сложно, я очень долго мучился, искал, пробовал. Хороший набор профессионального инструмента стоит очень дорого, а то, что доступно в продаже, никуда не годится. В итоге инструменты я сделал себе сам.

Вообще, резьба по дереву – это самый сложный вид искусства. Часто резчики по дереву, немного поработав, уходят в другие сферы, например, по кости вырезают или занимаются литьем бронзы. Потому что любая ошибка в резьбе по дереву означает, что работу придется начинать заново.

В резьбе по кости сейчас применяется электрооборудование, поэтому работать легче и проще. Я тоже подумываю над тем, чтобы заняться резьбой по кости.

Несколько лет назад мне повезло побывать на курсах, которые проводили косторезы из Уэленской мастерской. Это легендарная мастерская, находится она в селе Уэлен на Чукотке. В честь 75-летия мастерской, которое отмечалось в 2011 году, в Хабаровске специалисты с Чукотки в течение недели обучали мастеров из нашего региона гравировке по кости. Мне очень понравилось.

– Сотрудничаете ли вы с музеями и галереями?

– Да, безусловно. Для настоящего мастера, не ремесленника, работа с музеями – это основная задача. Мои работы есть в фондах Амурского краеведческого музея, Музея имени Бошняка в городе Советская Гавань и в Музее изобразительных искусств в Комсомольске-на-Амуре. При создании работ для музеев самое главное все делать по канону. Ну и, конечно, я принимаю участие в различных акциях, например, в «Ночи музеев».

– Вы также регулярно проводите мастер-классы в различных регионах. Как организовываются такие поездки?

– Практически всегда самостоятельно. Например, недавно я ездил в Хабаровск, проводил там мастер-класс, 9 сентября еще один мастер-класс провел в Биробиджане.

Езжу я, как правило, за свой счет за редким исключением.

Одна из самых серьезных проблем для мастеров декоративно-прикладного искусства – у нас нет системы информирования о предстоящих событиях. Имеются, конечно группы в соцсетях, иногда организаторы мероприятий скидывают туда анонсы. Но часто так бывает, что о мероприятии узнаешь, когда подача заявок уже завершена, или же успеваешь подать документы в последний момент, а потом приходится в экстренном порядке делать заготовки, если мы говорим о мастер-классах. Но точно такая же ситуация бывает и с конкурсами.

Конкурсы для нас крайне важны, это лучший способ заявить о себе. Например, в 2020 году мне довелось поучаствовать в конкурсе «Русь мастеровая». В разгар пандемии мероприятие проходило онлайн, где я стал лауреатом первой степени в номинации «Резьба по дереву». После этого обо мне узнали по всей стране, стали звать на мероприятия, что, конечно, очень приятно. Но очень много событий проходит мимо.

Также хотелось бы, чтобы стала прозрачнее система отбора мастеров на разнообразные всероссийские фестивали.

– Знают ли за пределами Хабаровского края о нанайском искусстве?

– В Биробиджане люди с нанайской культурой не знакомы совершенно. Но в рамках мастер-классов я стараюсь рассказывать участникам какие-то базовые вещи. Например, у меня есть мастер-класс по росписи на срезе дерева. Это не просто механическое перерисовывание орнамента, моя задача на мастер-классах – познакомить с семантикой, рассказать, почему именно этот элемент используется, а не другой. Самой юной участницей такого мастер-класса в городе Амурске была девочка двух лет и бабушка старше 80 лет. Так что знакомиться с нашей культурой можно в любом возрасте.

Еще я провожу мастер-классы по резьбе по дереву, там возрастное ограничение 12+. Вы спрашиваете про нанайскую культуру, знают ли ее люди. Я вот на таких мастер-классах столкнулся с тем, что парни лет 18-19 не знают, как инструмент в руках держать.

И это тоже показатель. Ребята, которые воспитывались в деревне, уже в 10-11 лет хорошо вырезают. А городские юноши, которые выросли в квартирах, а не в частных домах, в принципе не понимают, как пользоваться инструментом. Поэтому у меня бывали случаи, когда я даже у взрослых участников после начала мастер-класса забирал резаки, чтобы они не поранились.

Нет, я обеими руками за то, чтобы ребята учились, чтобы они этот мастер-класс прошли, но прежде чем вырезать орнамент, необходимо в принципе понять, как работать с инструментами.

Случается, что на мастер-классы приходят люди, имеющие художественное или другое профессиональное образование, с ними, конечно, очень приятно работать.

– На ваш взгляд, что нужно для развития нанайского резного искусства?

– В первую очередь нужно учить детей. Но зачастую это никому не нужно. Резьбе по дереву школьников обучают только в Доме культуры села Джари Нанайского района. Получается, одна детская секция на весь Хабаровский край!

Иногда в районах проходят мастер-классы, но это разовые акции, а заниматься нужно постоянно. Нередко вопросы вызывает и само содержание мастер-классов. Самое главное на таких мероприятиях ведь не просто сделать какую-то вещь, а познакомиться с культурой, традициями народа. Я много видел мастер-классов, много сам провел, нередко сталкиваюсь с тем, что все это проводится для галочки.

То есть цель-то вроде благая, и ресурсы выделяются, но вмешивается человеческий фактор. Конечно, так неправильно. Если мы хотим какого-то развития, хотим, чтобы молодые мастера не скатывались в безвкусицу и делали настоящие нанайские произведения искусства, нам нужно заниматься образованием и просвещением.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Бельды Вячеслав Петрович

Регион: Хабаровский край, Амурский район, село Омми

Деятельность: резчик по дереву, член Союза художников России