Ямальская студентка педколледжа рассказала, как помогает будущим первоклассникам со стойбища адаптироваться к школе-интернату.

Студентка Ямальского многопрофильного колледжа Маина Сегой уже второй год готовит дошколят к поступлению в первый класс. Занятия проводятся на стойбище совхоза «Пуровский», откуда родом и сама Маина. В какой-то момент девушка решила, что должна помогать будущим первоклассникам получить необходимые навыки для занятий, а также поддержать их психологически, ведь совсем скоро ребятам предстоит разлука с родителями. О том, как подготовиться к учебному году в тундре, Маина рассказала «КМНСОЮЗ-NEWS»

– Как устроены подготовительные занятия для дошколят? Есть ли какая-то методичная база для подготовки к школе ребят, живущих на стойбищах?

– Мы занимаемся около месяца. Никаких специальных методик нет. Единственная разница в том, что дошколята со стойбищ не ходили в детский сад. Но ведь и в поселках и городах не все ребята посещают детские сады. А потом перед школой углубленно занимаются. Вот у нас все точно также. Ребята рисуют, лепят, учатся считать, знакомятся с алфавитом. Занимаемся в балках, иногда на открытом воздухе.

В этот раз у меня был один ученик. Очень способный мальчик, все схватывал на лету. Так как занятия в полном смысле слова индивидуальные, то каких-то ограничений по времени у нас не было, все зависело именно от самого ребенка, сколько он сможет высидеть.

Отмечу, что усидчивость — это главная проблема ребят, которые поступают в школу из тундры. Если в городе или в поселке ребенок начинает ходить в детский сад, привыкает к тому, что есть урок, когда нужно сидеть, слушать учителя и не вставать, то в тундре такого нет. Соответственно ребенку нужно в принципе привыкнуть к тому, что нужно сидеть без движения какое-то время.

Но это именно вопрос привычки. В плане внимательности у дошколят со стойбищ все также, как и у детей, которые посещали обычные детские сады — если ребенку интересно, он может каким-то видом деятельности заниматься 30 и даже 40 минут. Но затем в какой-то момент ребенку становится скучно. Это совершенно нормально. Поэтому в младших классах во всех школах у детей особая программа, и уроки длятся меньше.

– Как возник сам проект помощи дошколятам с подготовкой к школе?

– В прошлом году, когда я приехала на летние каникулы на стойбище, меня попросили подтянуть ребятишек к школе. Все-таки я ведь будущий учитель. Я согласилась, у меня было время, возможность. В этом году мы это оформили уже официально через школу-интернат. Для моего единственного ученика школа-интернат Самбурга прислала альбомы, прописи, тетради, краски, кисти, цветную бумагу, пластилин, тесто для лепки, в общем, весь необходимый набор для детского творчества. Это очень важно.

Детские товары родители обычно покупают в поселках, когда ездят за продуктами, или даже специально выезжают в города, чтобы привести ребенку все необходимое для развития. У нас за этим очень следят!

В наборе, который прислали от школы-интерната, также были распечатки игровых заданий для детей. Многие из этих заданий будут использоваться для мониторинга, так мы называем оценку знаний детей, поступающих в первый класс. Чтобы детям проще сориентироваться, для подготовки используются именно те задания, которые могут спросить в школе.

Все эти занятия я воспринимаю, как практику для самой себя.

– Какие требования предъявляются к первоклассникам, поступающим в школы-интернаты?

– Такие же, как и к первоклассникам по всей стране. Нужно знать буквы, уметь рисовать образ человека, считать до десяти и обратно, ориентироваться, где право, где — лево, верх-низ, вот такие понятия. Еще дети должны уметь писать графический диктант, это когда педагог называет какой-то предмет, а дети его рисуют, это может быть цветок, солнце и так далее. В общем, ничего специфического.

– Помимо подготовки к школе в плане знания учебного материала, помогаете ли вы родителям и детям в плане психологическом?

– Как могу. По опыту прошлого года, ребята, которые у меня занимались, адаптировались довольно быстро. Им было проще в том плане, что у кого-то уже учились в интернате старшие братья и сестры, то есть, они уезжали не одни, с ними рядом был родной человек.

Я сама на занятиях рассказывала между делом ребятам, что их ждет, как все устроено в интернате, как проходят занятия, как кормят в столовой, в общем, чтобы было меньше неизвестности. Также я всегда подчеркиваю, что ребенок не остается один, что о нем всегда помнят мамы и папы, что они его любят и ждут, что если возникнет какой-то любой вопрос, можно обратиться к другим ребятам, к учителям.

Но, конечно, разлука дается детям тяжело, особенно в первый раз. После старта учебного года они уезжают на четыре месяца, до зимних каникул.

– Требуется ли психологическая поддержка самим родителям, ведь они впервые отпускают ребенка так далеко от себя?

– Возможно и требуется, но об этом как-то не говорят, все понимают, что отъезд неизбежен. Сами мамы и папы ведь тоже учились в интернатах, и тогда система была значительно жестче, чем сейчас. Сейчас родители могут созваниваться с детьми, когда у них появляется связь, можно говорить даже по видео, если интернет позволяет. Чаты родительские везде есть, так что мамы и папы, если ребенок не берет трубку, всегда могут связаться с учителем, узнать все ли в порядке. Я сама окончила школу-интернат не так давно, но у нас такого еще не было.

– А как вы сами адаптировались в свое время к интернату?

– У меня на тот момент в интернате уже учился мой старший брат, поэтому мне должно было быть легче. Но, знаете, я все равно очень переживала. Первое время непрерывно плакала. Я понимала, что в школе все будет хорошо, что меня никто не обидит, но это был именно шок от смены обстановки, я была не подготовлена к жизни в поселке, к самой школе, не понимала, как устроено там все. При этом я помню, что еще до поездки у меня был боевой настрой, я хотела учиться, получать пятерки, но когда приехала, то сильно заболела. Пропустила много, потом пришлось нагонять. Мне было сложно адаптироваться.

Думаю, если бы была такая подготовка к школе, как сейчас, то мне было бы проще. Я бы понимала, что меня ждет, попыталась бы это принять заранее, осознать.

– Телефоны упрощают жизнь? Есть ли у первоклассников мобильники?

– Обязательно. Родителям ведь нужно, чтобы ребенок оставался на связи, поэтому он едет в школу-интернат с телефоном. По моим наблюдениям, на стойбищах у многих пятилетних ребят уже есть свои мобильники. Кто-то пользуется старыми родительскими телефонами. Но это не дань моде, связь в тундре очень важна. Но, конечно, как и везде, есть проблема того, что дети хотят как можно дольше времени проводить со смартфоном.

На занятиях в рамках подготовки к школе мы этот момент тоже прорабатываем, чтобы дети убирали телефоны во время еды, во время выполнения каких-то заданий. В интернате никто телефоны у детей, естественно, отбирать не будет, но пользоваться гаджетами на уроках запрещено, как и везде. Дети должны это понимать и уметь себя контролировать.

–  Чего не хватает в современных в школах-интернатах?

– Родителей. Все-таки каким бы хорошим не был интернат, каким бы современным не было оборудование и какую бы вкусную еду не готовили в столовой, маму и папу рядом ничто не заменит. То, что детям приходится разлучаться с родителями — это главная проблема.

– Сейчас обсуждаются проекты по созданию кочевых школ а младшем звене. Как вы оцениваете такие инициативы? Как вы считаете, можно ли организовать полноценные обучение на стойбище?

– Это очень хорошая и правильная инициатива. Но нужно многое учесть. В школах-интернатах есть большие группы и хорошая техника для занятий. Это, конечно, повышает качество образования. Но в младших классах можно было бы что-то придумать и в тундре, потому что если ребенок все время думает, что папа с мамой далеко, то ему сложно будет учиться.

–  Герои наших публикаций старшего поколения рассказывали, что раньше в интернатах все дети при поступлении говорили в основном на родном языке, а к окончанию школы многие переставали использовать его в быту. А как сейчас?

– По-разному. Например, мой ученик, который пойдет в школу в этом году, родной язык знает, понимает все, но не говорит. Ему проще изъясняться на русском. Но на стойбище есть дети, которые неплохо говорят, ненецкая речь от детей слышится часто.

Когда я училась, у нас в интернате на ненецком языке говорили мало, потому что уровень владения все-таки снизился.

– А как вы вообще пришли в педагогику? Чем вас привлекла эта сфера?

– Мне нравится работать с детьми, нравится преподавать. Но в Ямальский многопрофильный колледж я поступила по воле случая. У меня был план — окончить одиннадцатый класс и поступить в педагогический техникум  на воспитателя, чтобы потом пойти работать в детский сад. Но так сложилось, что все мои одноклассники после девятого класса поступили в различные профессиональные учебные заведения, кто-то пошел работать. И я осталась одна. Моя классная руководитель тогда предложила мне тоже поступить в Ямальский многопрофильный колледж, сказала, что это не дело, когда в классе остается один человек. Я с ней согласилась. Документы подавала на две специальности – «дошкольное образование» и «образование в начальных классах». Честно скажу, мне больше тогда хотелось именно поступить на дошкольное образование, но я не прошла по конкурсу.

Расстроилась тогда очень сильно, но мои педагоги в школе-интернате меня успокоили, рассказали, что с дипломом учителя начальных классов я при желании смогу работать и в детском саду,а еще можно быть педагогом-организатором, педагогом дополнительного образования. В общем, передо мной открылось больше возможностей.

– Кем вы видите себя через пять лет? В какой сфере педагогики вы планируете работать?

– Я бы очень хотела стать преподавателем вокала. Музыка у меня всегда в душе. Я уже несколько лет занимаюсь вокалом в  ненецком фольклорном ансамбле «Вы’сей». Хотела бы развиваться в этом направлении.
– Расскажите, пожалуйста, немного о вашем роде.

– Мои предки, как я слышала, кочевали по Самбургской тундре, они пришли со стороны Старого Уренгоя. Вот уже 28 лет мои мама и папа работают в совхозе «Пуровский», папа — оленевод, мама ведет хозяйство.

Фамилия Сегой означает «поющая гора» и «голос в тундре». А имя мне дали в честь бабушки. Маина — это тюркское имя, не ненецкое. В переводе оно означает «родник с чистой водой». Моя бабушка очень любила петь, думаю моя любовь к музыке передалась от нее. Ну а от мамы и папы мне перешла любовь к тундре, к наши традициям и корням, так что когда я окончу учебу и начну работать, хочу передать все это своим ученикам.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Сегой Маина Вадимовна

Регион: Ямало-ненецкий автономный округ, Пуровский район, село Самбург

Деятельность: студентка Ямальского многопрофильного колледжа, участница фольклорного коллектива  «Вы’сей»