Шорская художница, исследовательница и поэтесса Любовь Арбачакова рассказала, каково быть в числе первых национальных деятелей культуры.

Когда искусствоведы берутся описывать шорскую художественную традицию, они обязательно рассказывают о творчестве самобытной художницы Любови Арбачаковой. Когда литературоведы рассказывают о шорской поэзии, они тоже пишут про Любовь Арбачакову. А если дело доходит до изучения фольклора, то и тут нельзя не вспомнить Любовь Никитовну с ее масштабными исследованиями шорского эпоса. О том, как найти себя в разных видах творчества и стать знаковым ученым, Любовь Никитовна рассказала «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Любовь Никитовна, расскажите, пожалуйста, как вы пришли к творчеству? Как стали художницей?

– Вообще, в детстве я мечтала стать балериной, увидела по телевизору, что этой специальности можно выучиться в Алма-Ате, даже написала письмо в тамошнее училище. Но ответа не получила. А когда близился к концу десятый класс, то спросила совета у старшего брата, как мне быть, куда мне поступить. Семья у нас была большая, многодетная, с родителями нас было девять человек. На старшего брата все мы смотрели с большим уважением. 

Брат мне сказал: «Ты родилась в лесу, вот и поступай в Лесной техникум». Мое детство и правда прошло среди леса, я родом из деревни Анзасс на пять домов, сейчас ее уже нет.

В общем, по совету брата я поступила в Лесной техникум. Главное, что я оттуда помню – это то, что там был кружок по художественному оформлению. Вела его преподавательница по имени Элеонора, у нее были очень красивые работы, она мне показала какие-то азы, например, научила писать натюрморты.

Я поняла, что хочу двигаться именно по этой стезе. Узнала, что в Горно-Алтайске есть художественное училище, сейчас это колледж культуры и искусства. Позвонила в приемную комиссию, спросила, можно ли к ним поступить после техникума. Мне ответили согласием, я приехала, и уже на месте выяснилось, что по телефону мы с сотрудницей приемной комиссии друг друга недопоняли – поступить можно было после техникума по творческой специальности. А у меня – Лесной техникум. В общем, я вернулась обратно, устроилась на работу по специальности в родном Таштагольском районе Кемеровской области и должна была еще три года отработать там по распределению.

Но тут мне на глаза попалось объявление, что в Кемерово на фабрику «Весна» набирают художниц по росписи подносов с обучением на месте. В общем, я попросила начальство, чтобы меня отпустили учиться дальше, сказала, что хочу быть художницей. В итоге я приехала в Кемерово, отучилась в училище при фабрике, стала работать.

С теплотой вспоминаю это время. Там я научилась размешивать краски, например. Даже год была разработчиком, потому что главный художник, глядя на мои работы, отметила: «У тебя подносы шорские». Они отличались по колориту. Потому что я выросла в таком месте – у нас в районе на фоне темных елей, пихт можно увидеть яркие контрастные цветы. Это очень красиво. Живя в Кемерово, я часто вспоминала свой дом, видимо, это отражалось и в творчестве. На фабрике мне даже выбили направление, чтобы поступить в училище в Москве, где готовили специалистов по росписи жостовских подносов.

Но по семейным обстоятельствам я в Москву не поехала. Поехала в Междуреченск. А к живописи я вернулась, когда поступила в 1989 году на только что открывшуюся кафедру шорского языка в Новокузнецкий педагогический институт (ныне – в КемГу) на факультет русского языка и литературы. Мне было интересно, чему там могут научить, ведь я шорский знаю с ранних лет, я русский только в школе-интернате выучила. Так вот, обучаясь в институте КемГУ, я стала писать картины, выставляться, получать первые отзывы на свои работы. Все это, конечно, не сразу было. Мне очень помогло руководство факультета, методисты и преподаватели.

Дело в том, что у меня на тот момент сложилась сложная семейная ситуация. Мама умерла, когда мне было 15, отец – спустя шесть лет. Дома все было сложно. В институтском общежитии мне выделили отдельную комнату, разрешили там жить в том числе и летом. Там я все пять лет и прожила, пока училась. Там же и писала свои работы.

Помню первую картину – туесок с ромашками. И вот художник Шмидт Иван Иванович сказал мне, что этот туесок у меня падает. Дал совет, как исправить. Со временем я познакомилась со многими нашими художниками, стала принимать участие в групповых выставках.

Для меня было очень важно, что меня без профильного образования приняли в художественное сообщество, как-то отмечают, куда-то зовут. Как-то так и пошло.

Первые картины были написаны по воспоминаниям. У меня даже серия есть – «Воспоминания детства». Когда только черемуха поспевала, мы с братьями и сестрами влезали на ветви и обгладывали эти ягодки. Вот такой момент я изобразила, например. Потом у меня есть серия «Веселый урожай», на котором изображены дети и шишки, все из детства, когда мы помогали родителям заготавливать кедровые орешки. Сейчас в связи с тем, что я изучаю родной шорский фольклор, у меня появились работы, связанные с эпическими сюжетами. Например, однажды я написала картину «Казыр Тоо» про поездку богатыря за своей суженой. К сожалению, из-за коварных уловок Шимелдейки (отрицательный персонаж Нижнего мира) Казыр Тоо погибает. Суженая богатыря, узнав об этом, преображается в гусыню и отправляется на поиски Казыра Тоо. У этого сказания есть два варианта развития сюжета – либо они оба спасаются и живут долго и счастливо, либо погибают. При любом исходе они остаются вместе, и девушка принимает участь богатыря, потому что она – нареченная его. Я изобразила богатыря и девушку-гусыню под священной березой.

– Не жалеете, что все-таки не сложилось с академическим образованием по художественной части?

– Сейчас уже не жалею. Мне часто говорят, что если бы тогда у меня все получилось и я получила бы академическое художественное образование, то писала бы по-другому. Не было бы той самобытности, оригинальности. Местные искусствоведы, когда пишут о моих работах, иногда используют термины «этноархаика», «этностиль», мне, конечно, очень приятно. Но больше нравится, когда указывают «шорский стиль».

Но, безусловно, без базы сложно. Сейчас мой сын, он учится в пятом классе, посещает художественную школу. Если он пойдет по художественной стезе, то это ему пригодится. Он иногда даже советы дает, представляете.

Ну а я благодарна судьбе, что тогда попала на кафедру шорского языка. Я ведь хоть и знала язык в совершенстве, но понятия не имела о нашей богатейшей шорской культуре, о фольклоре, традициях. На кафедре я со всем этим познакомилась.

– Когда сформировалась шорская художественная традиция? В древности существовало ли изобразительное искусство у шорцев, если да, то в каком виде?

– Существовало ли изобразительное искусство в древности? Вы, возможно, слышали про древние петроглифы Томской писаницы? На скалы наносились рисунки животных, птиц еще в каменном веке. Считаю, что наши предки тоже там оставили свой след. Еще в 1990-е годы я, впечатлившись наскальными рисунками, написала картину «Караван веков», изобразив оленя и других животных. Сейчас эта картина хранится в Новокузнецком художественном музее.

О древнем шорском изобразительном искусстве в современном его понимании известно мало, но сохранилось декоративно-прикладное искусство. У нас же все предметы быта производились в домашних условиях, делали деревянную посуду, туеса, украшали их резьбой. Было развито производство керамики, на горшки и плошки тоже наносили орнамент. На одежде была вышивка, она мне очень нравится. Каждый элемент орнамента имел свое значение. Например, треугольные зигзаги – это горы, круг – солнце, а если в центре этого круга ставится точка – то это уже очаг, ромб – символ земли, волны – река. А если две волны параллельно, то это быстрая горная река.

На старинных костюмах вышивали родовые знаки – тамги. Поэтому одежда получалась как паспорт. Посмотришь, как человек одет, и сразу все про него знаешь. Я в свои работы тоже включаю шорские орнаменты.

Но, к сожалению, многие моменты еще не исследованы, нет больших работ, монографий по шорскому костюму. Да и сами костюмы редко можно встретить. Мне, например, как-то посчастливилось увидеть коллекцию старинных шорских костюмов в Санкт-Петербурге, в Кунсткамере.

Сейчас у нас таких костюмов не шьют. Есть мастерицы, которые по заказу делают национальные костюмы, но это стилизация, они без родовых знаков, элементы орнамента включаются произвольно. Это, конечно, довольно печально.

– А в современном виде шорское изобразительное искусство когда появилось?

– Первый шорский художник – это Василий Иванович Чульжанов, он родился в 1927 году, мечтал поступить в Академию художеств в Ленинграде, потому что с детства рисовал. Потом началась Великая Отечественная война, он ушел на фронт, вернулся и стал графиком. У него очень интересные изображения природы и животных. Мне довелось познакомиться с его дочерью, она рассказывала, что Василий Иванович написал маслом всего одну картину, назвал ее «Березы».

Я могу еще сказать про современного художника Александра Мортаева, он после учебы в Красноярском художественном институте преподает на кафедре «Дизайн графический», принимает активное участие в различных выставках. Очень интересный график.

На самом деле о шорских художниках очень мало информации. Есть отдельные научные статьи, про меня тоже как-то писали, но вот большого исследования нет. Хотя оно очень нужно. Так что шорское художественное творчество, как древнее, так и современное, нуждается во всестороннем изучении и осмыслении.

– Расскажите, пожалуйста, о шорской литературной традиции и о том, как вы сами стали шорской поэтессой.

– Стихи я начала писать тоже, когда обучалась на кафедре шорского языка. Получилось так: у нас мало шорских поэтов. Когда я училась, было еще меньше. В девяностые годы у нас в Кузбассе появился первый поэт, основоположник современной шорской литературы Николай Бельчегешев, он писал свои стихи под псевдонимом Койа-Бельчек. Он военный, бывший летчик. К творчеству пришел, когда уже вышел на пенсию. У него замечательные стихи. Его творчество на нашей кафедре активно изучали. Но кроме Бельчегешева никаких авторов больше не было. И вот однажды нам велели провести анализ шорских стихотворений. Я решила выделиться и написала стихотворение сама. Представила на семинаре основателю кафедры Андрею Ильичу Чудоякову, ему стихи понравились, он спросил, чьи это стихи. Я сказала, что мои. С тех пор и стала писать стихи на шорском, а затем переводила на русский язык.

Мне помогал редактировать свои первые стихи Геннадий Васильевич Косточаков, поэт, ученый, редактор, переводчик. Так и пошло.

А если говорить про шорскую литературную традицию в целом, то здесь надо отталкиваться от шорской письменности. По мнению Геннадия Васильевича, шорская письменность возникла и существовала как часть древнетюркской письменности еще в Средние века (VIII– Х вв.). Но потом это куда-то исчезло все. В XIX веке в Шорию прибыли миссионеры, в 1885 году Василий Вербицкий и его помощник шорец Иван Штыгашев выпустили первый шорский букварь на кириллице. Тогда появились первые произведения на шорском – это были библейские переводы.

С 1926 по 1939 годы у нас была образована Шорская автономия – Горно-Шорский национальный район в составе Сибирского края. Тогда тоже был большой всплеск интереса к шорскому языку, в 1926 году учитель в шорской школе и просветитель Яков Тельгереков разработал новый шорский алфавит, уже на латинице.

С 1927 года стала выходить газета «Кызыл Шор», в которой публиковались стихи на шорском языке. В 1936 году к 10-летию Горно-Шорского национального района из некоторых стихотворений, опубликованных когда-то в газете, вышел новый сборник стихов на шорском языке «Кызыл Шор».

Но после упразднения Шорской автономии в 1939 году все это как-то затихло, перестало развиваться. Более того, в советское время наши писатели (например, Степан Торбоков) публиковали свои стихи только на русском.

И вот такая ситуация продолжалась до 1989 года, пока не появилась кафедра шорского языка.  Сейчас у нас есть произведения Николая Бельчегешева, Геннадия Косточакова, Тайаны Тудегешевой, Любови Чульжановой, Вениамина Борискина, Виктора Байлагашева. В общем, считая меня, нас семь человек, которые пишут на шорском и русском языках. Конечно, этого очень мало, но относительно того, что было в семидесятые-восьмидесятые, есть уже хоть что-то. Какая-то литературная традиция заложена, есть что почитать и что обсудить. Все мы очень разные, у меня, например, короткие белые стихи. Как-то встречала такое мнение, что я якобы подражаю японским хокку, но нет. Я никому не подражаю, пишу как нравится.

– Вы долгие годы изучали шорский героический эпос. В чем его особенности и что отличает шорские сказания, дошедшие до нас из глубины веков?

– Наш известный фольклорист Андрей Ильич Чудояков выделил четыре типа шорских сказаний.

Первый – наиболее древний, это сказания о богатырях-охотниках, например, «Ак кан», «Ак Олен». По мнению исследователя, эти сказания пришли к нам из архаичного периода и соответствуют охотничьему эпосу алтайцев. Главные сюжеты таких сказаний – это охота, добыча таежных птиц-зверей.

Второй тип, самый многочисленный, – это сказания о воинах-богатырях или вождях скотоводческих племен. Такие сказания относятся к более позднему периоду, в центре сюжета – межплеменная борьба.

В сказаниях третьего типа в центре истории – борьба богатырей против уплаты дани ханам-завоевателям. Здесь можно найти некий историзм, но, естественно, все события, описанные в таких сказаниях, за чистую монету принимать не стоит.

Четвертый тип – самый поздний, сказания, созданные относительно недавно, к ним относятся сказания о сказителях или сказания о музыкантах, о наших шорских музыкальных инструментах.

Разделение условное, в одном сказании могут содержаться элементы всех четырех типов, если сказитель как-то творчески переосмыслил сюжет.

Отмечу, что, к сожалению, я не записала от современных сказителей сказания, посвященные, например, великим музыкантам, сказителям…

Сказания исполнялись каем (горловым пением), в качестве звукового сопровождения использовался кай-комус.

Вообще, героические сказания вобрали в себя все малые жанры шорского фольклора, в них можно встретить пословицы, поговорки, проклятья (да, у нас был такой жанр, сейчас он утрачен). Есть описания обрядов, например, обряд имянаречения малыша или когда охотник отправлялся на охоту, то обязательно проводил обряд шачыг (угощение духов тайги). У нас в картине мира все имеет свою душу, у реки или горы обязательно есть хозяин, и охотник, собираясь в тайгу, обязательно готовил духам угощение. Да я и сама помню, как папа так делал. Так вот, в эпосе можно встретить такие описания. Или свадьбы. У нас сейчас нет национальных свадеб, а в эпосе можно узнать, как, например, алып проходил испытания (конные состязания, сражение с соперниками) в борьбе за свою суженую.

В каждом сказании используются типические места, эпические формулы, устойчивые выражения и другие поэтические описания, характерные для этого фольклорного жанра. Например, нет такого, чтобы в сказании просто прозвучало, что богатырь разозлился, нет, в сказании используется эпическая формула: богатырь разозлился так, что лицо его, белее снега, стало подобным копоти казана. Лицо его, краснее пламени, сделалось подобным мертвой печени. Герой не может просто заплакать, в эпосе говорится, что «из глаз покатились слезы, как белые бусины». Это очень красивый эпический язык.

– И как раз про эпос вы написали кандидатскую диссертацию.

– Да, диссертация моя называется «Текстология шорского героического эпоса». На материалах Н.П. Дыренковой и А.И. Чудоякова я углубленно изучила рукописи и провела текстологический анализ, изучила истории текстов на всех стадиях: возникновение, фиксация и воспроизведение (на материалах А.И. Чудоякова), рассмотрела текстологические процедуры в рукописных записях публикации Н.П. Дыренковой и А.И. Чудоякова, исследовала свойства эпической формулы.

Спасибо большое его родственникам, они дали мне возможность ознакомиться с домашним архивом нашего знакового ученого. Также я ознакомилась с рукописями Н.П. Дыренковой, которые хранятся в архиве Научно-исследовательского института-музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера).

Ну и параллельно я собирала свои материалы от оставшихся сказителей-кайчи. Над диссертацией я работала с 1995 по 1998 годы, тогда еще были живы наши последние сказители. Сейчас их нет. Последний сказитель Владимир Егорович Таннагашев погиб в 2007 году.

Признаюсь, до начала работы над диссертацией я не задумывалась, как именно исполняется эпос. Когда мне довелось услышать наших сказителей, для меня это стало огромным эмоциональным потрясением.

В процессе работы над диссертацией я тесно сотрудничала со сказителем Владимиром Егоровичем. Он не только рассказывал сам эпос, но и всегда припасал для меня какие-то интересные факты, например, про шаманов или духов кай.

Оказывается, каждый сказитель тоже имел своего духа-покровителя кай ээзи, который направлял его и мог даже наказать, если он ошибется, например, в имени героя. Более того, у самых известных произведений эпоса тоже есть свои духи, которые не терпят ошибок.

Так, Владимир Егорович рассказывал, что слышал историю про одного сказителя, который ошибся в имени богатыря, и когда он лег спать, то к нему явился этот богатырь с камчой (плеткой) и высек его за оплошность.

Также некоторые кайчи рассказывали А.И. Чудоякову, что они стали исполнять эпос по назначению духа кай ээзи. По словам Н.Д. Тортабаева, он стал сказывать алыптыг ныбак (героические сказания) по назначению хозяина – кай-ээзи, который не только научил его играть на музыкальном инструменте, но и «втолкал в его горло медные струны», после чего он смог спеть каем (горловым пением) красиво. Кроме этого, хозяин кая предупредил Н.Д. Тортабаева, чтобы он не сокращал текст, в противном случае его жизнь также будет укорачиваться.

– Сейчас эпические сказания часто исполняют со сцены фольклорные коллективы, как вы к этому относитесь?

– Тут нельзя ответить однозначно. Если рассматривать творчество некоторых музыкантов, которые называют себя кайчи, не зная наизусть ни одного эпоса, то их сложно назвать сказителями-кайчи. Раньше сказители исполняли эпос только после одобрения своего учителя. А люди, которые слушали его исполнение, могли сами решать: называть его кайчи или нет. Достоин ли он этого высокого звания? В современных условиях, когда у нас в Шории не осталось кайчи, для популяризации кая (горлового пения) – замечательно, что у молодежи есть желание освоить горловое пение, научиться играть на кай-комусе. Возможно, у нас еще появятся сказители, не угаснет этот жанр алыптыг ныбак. Однако для того, чтобы быть достойным звания кайчи, необходимо знать не просто родной язык, а эпический, он должен уметь играть на музыкальном инструменте и петь каем. Отмечу, что сегодня в Хакасии появились молодые хайджи (например, Вячеслав Кученов), которые великолепно знают язык, исполняют эпос на высоком уровне. Сегодня уже потомки сказителей, отдельные талантливые представители молодого поколения алтайцев, тувинцев, якутов пытаются продолжить эпические традиции, исполняя горловым пением перед публикой фрагменты героических сказаний. У нас в Шории тоже есть люди, желающие исполнять эпос, например, Чылтыс – племянница великого сказителя В.Е. Таннагашева, мечтает когда-нибудь сказывать эпические произведения.

Конечно, очень жаль, что среди шорцев не осталось сказителей. Хотя недавно к нам приезжал преподаватель из Хакасии, он обучал детей горловому пению и игре на кай-комусе, среди тех, кто посещал эти занятия, был один юноша лет 16, он каждый день приезжал из Шерегеша в Таштагол, так как что очень хочет стать кайчи. Но, повторюсь, это очень сложно. Если кузбасское Министерство культуры дальше будет поддерживать школу сказительского искусства кайчи, то обязательно появится шорский кайчи.

– В одном из интервью вы проводили аналогию шорского эпоса с русскими сказками о богатырях. Как вы считаете, можно ли шорский эпос трансформировать в детские сказки, снимать по ним мультфильмы, как сейчас снимают про богатырей или это не нужно?

– Думаю, было бы здорово, если бы и у нас такое появилось. Мы с мужем тоже как-то пробовали снимать мультфильмы по шорскому эпосу. Я – художник, он – фотограф. У нас даже готов небольшой пилот. Очень замечательно, когда трансформируется фольклор, появляются детские книги, мультфильмы, игры.

«Медведица и медвежата»

– А как же духи? Не обидятся, если эпос упростят?

– Думаю, что духи кай отнесутся с пониманием. Вот возвращаясь к сценическому исполнению эпоса. Там ведь духи никого не наказывают, хотя эпос звучит со сцены не полностью, исполняется только небольшой фрагмент. Но это все заранее оговаривается. У нас ведь все сказания в прямом смысле начинаются с сотворения мира, когда появилась земля, когда появились птицы, листья, трава и так далее. Музыканты могут нести фрагменты эпоса со сцены, детям тоже можно рассказывать какие-то фрагменты.

Вообще, надо разделять саму традицию и ее популяризацию. Популяризировать нужно и среди детей, и среди молодежи. Но в то же время важно, чтобы в чистом виде наше наследие не было утрачено.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Арбачакова Любовь Никитовна

Регион: Кемеровская область – Кузбасс, г. Таштагол

Деятельность: ученый-фольклорист, кандидат филологических наук, член Союза писателей России, член Союза художников России