Педагог-библиотекарь Булавинской средней общеобразовательной школы Наталья Кучекта рассказала, как в селе учат детей ульчскому, чтобы сформировать новое поколение носителей языка

Девять лет назад в Булавинской средней общеобразовательной школе Ульчского района Хабаровского края началось преподавание ульчского языка для учеников с пятого по девятый классы. Занятия ведет педагог-библиотекарь Наталья Кучекта. Преподавательской деятельностью она занялась, уже будучи на пенсии. Сейчас Наталья Алексеевна единственная, кто разрабатывает для учащихся подросткового возраста учебно-методические материалы, ведь в других школах преподавание ульчского ведется только у младшеклассников. О главных вызовах и ульчских традициях, сохранившихся в селе Булава, Наталья Алексеевна рассказала «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Наталья Алексеевна, как вы решили прийти в педагогику и учить детей родному языку?

– Вообще, по профессии я библиотекарь, так по этой специальности я и отработала большую часть жизни, затем возглавляла родовую общину «Кади». Но педагогикой я не занималась, языком –  тоже. Он просто был со мной, я говорила на нем со своими близкими, думала на нем. Ульчский язык для меня – часть жизни. У нас в семье говорили на ульчском, в моем детстве ульчский язык везде звучал – дома, на улице, в магазине люди общались на ульчском языке. Уже когда я вышла на пенсию, меня позвали работать библиотекарем в Булавинскую среднюю общеобразовательную школу, после недолгих раздумий и сомнений я согласилась. В 2016 году заместитель по учебной части Чижик Юлия Ивановна и директор школы Карасева Вера Михайловна предложили преподавать ульчский язык в школе в формате факультатива. Меня тогда многие знакомые отговаривали, не верили, что получится. Но сработал принцип: «Кто, если не я». Сомнения, конечно, были. И было откровенно страшно. Но что делать. Я взялась за неизвестное ранее мне дело и работаю так по сей день.

На тот момент у нас в школе вообще не преподавался ульчский язык в среднем звене. В начальной школе ульчский язык был и есть, занятия ведет Дечули Надежда Павловна, но ведь дети-то растут. Всем было понятно, что занятия родным языком должны быть и в средней школе тоже. Вообще, кадровая проблема для нас стоит очень остро. Учителей ульчского языка сейчас нигде не готовят. В теории такую работу мог бы вести Институт народов Севера, но, насколько мне известно, там нет преподавателей ульчского, поэтому готовить специалистов некому. Ну и в целом, на мой взгляд, у нас на Дальнем Востоке нет какого-то крупного центра родных языков народов Севера. Получается, у нас вся надежда на Питер. Соответственно, направить специалиста на какие-то курсы – это целая история. Такая сложная система, на мой взгляд, в целом усложняет подготовку специалистов.

– Сколько сейчас уроков ульчского у ваших учеников?

– Мы занимаемся дважды в неделю в формате факультатива. То есть после основных занятий ребята приходят, мы проводим урок. Конечно, хорошо, что хоть это есть, но я считаю, что этого недостаточно. Потому что дети фактически оказываются перед выбором – дополнительно заниматься математикой или русским или же идти на родной язык. Горько, конечно, но вполне объяснимо, когда многие дети, да и их родители делают выбор в пользу математики и русского, потому что по этим предметам надо сдавать обязательные экзамены, от оценок зависит, куда потом ребенок поступит. Выбор очень сложный, ответственный.

Я очень ценю то, что есть ученики, которые, несмотря ни на что, приходят ко мне на занятия, выполняют домашние задания, участвуют в мероприятиях. И все же, если смотреть правде в глаза, как бы ни старались ученики, что бы ни делал педагог, нельзя учить родной язык дважды в неделю и говорить на нем свободно. Чтобы именно заговорить на родном языке, нужно слышать язык и практиковаться в нем каждый день.

– Есть ли пособия по ульчскому языку для школьников, книги для чтения, словари?

– Есть один словарь по ульчскому языку, его разработал Орест Петрович Суник. Но в нем всего 4 тысячи слов, он предназначен для широкого круга читателей. В целом для начального звена учебные пособия есть. Некоторые из них, например, пособия для четвертого класса разработала Дечули Надежда Павловна совместно с носителем языка Дечули Светланой Петровной. Занятия Надежда Павловна ведет в детской школе искусств села Булава. Для пятого-девятого классов пособий и каких-то дидактических материалов нет, и это одна из ключевых проблем при изучении ульчского языка. Я в своей работе обращаюсь к пособиям для младшеклассников, например, к книге по литературному чтению для второго класса и к картинному словарю, в издании которого принимал участие коллектив детского сада села Булава. Но, естественно, что ученики средней школы не могут все время по ним заниматься, поэтому материалы я разрабатываю самостоятельно.

В основном мы занимаемся переводами, аудированием, учим стихи национальных поэтов, читаем отрывки из произведений ульчских писателей, например, обращаемся к творчеству Вальдю Алексея Леонтьевича, это первый ульчский писатель.

Я сама перевожу национальные сказки, создаю на ульчском языке небольшие тексты о наших известных односельчанах. Например, я готовила тексты о жизни Дечули Лилии Петровны, это совершенно легендарная женщина, первая ульчская композитор и поэтесса, автор песен, скороговорок и сказок на ульчском языке, основательница танцевального ансамбля «Диро» («Пуночка»). Также я разработала тексты про Прокопия Васильевича Лонки, нашего фольклориста, поэта, про ульчского художника Александра Николаевича Дятала. Биографию Вальдю Алексея Леонтьевича мы, конечно, тоже изучаем.

Говорим мы и о воинах-земляках, которые воевали на фронтах Великой Отечественной войны и также участвовали в войне с Японией. У нас очень много односельчан уходили на фронт, это Дяфу Михаил Иванович, Кагу Сяин Мефодьевич, Дечули Ие Павлович и многие другие. О мастерах декоративно-прикладного искусства тоже обязательно говорим. Например, в селе Булава жила прекрасная мастерица Росугбу Очу Лукьяновна, ее изделия неоднократно занимали призовые места на всесоюзных и краевых выставках декоративно-прикладного искусства.

Изучаем биографию Николая У, он в своем творчестве обращался к ульчским, нанайским и негидальским традициям.

У нас много и сейчас талантливых людей, например, Куйсали Юрий Никитович возглавляет Булавинскую школу искусств и создает прекрасные резные деревянные произведения. Кстати, Юрий Никитович – член Союза художников России. Про него у нас тоже есть текст на ульчском.

Я стремлюсь, чтобы дети больше узнавали о наших знаменитых сельчанах. Проводим творческие встречи с носителями языка. Например, в этом году ребятам о своих наработках рассказал Кучекта Александр Геннадьевич, он аутент, переводчик и языковой активист, а также мой муж. Мы с ним дома часто говорим на ульчском.

– Говорят, что ульчский язык похож на нанайский. Можете ли вы в своей работе пользоваться нанайскими дидактическими материалами?

– Нет, они нам не подходят. Да и я бы не сказала, что языки сильно похожи. Какие-то слова можно понять, но у нас звучание совсем другое. В нанайском языке окончания произносятся мягче, у нас, например, «н» звучит тверже. Кроме того, в ульчском языке не до конца разработаны правила грамматики. Считаю, что они нам очень нужны, поскольку сейчас все пишут во многом по наитию. Но, чтобы не запутаться, учебники других народов мы не используем.

– А те материалы, которые вы создаете, могут использовать другие учителя ульчского языка?

– Сейчас именно среди школьников среднего звена уроки провожу только я. Все материалы я, безусловно, сохраняю, формирую архив. Он хранится в нашей школе. Если ко мне обратятся языковые активисты, исследователи или появятся другие педагоги, работающие с этой же возрастной категорией, я с радостью поделюсь. Отмечу, что у нас не только непосредственно языковой материал. Вместе со своим супругом Александром Геннадьевичем мы собираем фольклорный материал, например, мы восстановили древние легенды о Шаман-горе, это удивительная гора вблизи нашего села. Мы издали об этой горе брошюру, в ее создании нам помогли дети и  учитель химии Дехтярева Татьяна Владимировна, она объявила конкурс детских рисунков, мы их использовали в качестве иллюстраций к изданию.

– В целом, как у детей со знаниями ульчского?

– Все сложно. Да, они учили родной язык в начальной школе, сейчас у меня занимаются. Но языковой среды у нас нет. Даже старшее поколение почти не говорит. В отдельных семьях, например, у нас ульчская речь звучит постоянно. Но таких семей немного. Поэтому, даже если ребенок учит родной язык с садика, а у нас и в садике есть преподавание, когда он приходит домой, поговорить на родном языке ему не с кем. По сути, ульчскую речь в селе сейчас не услышать на улице, только если на концерт прийти или на конкурс. Раньше, конечно, этого всего было больше, и песни исполняли, и шаманские песнопения были.

У нас есть глобальный поколенческий разрыв, когда на родном языке не говорят ни родители, ни бабушки с дедушками. Сейчас в школе есть преподавание, в садике – это хорошо. Но преодолеть этот разрыв система образования просто не в силах.

– А почему так произошло?

– Тут комплекс причин, начиная от того, что в школах когда-то, еще в годы СССР, просто перестали преподавать родной язык, и заканчивая сменой образа жизни. Обозначения для утвари, описания каких-то бытовых действий перестали использовать, потому что сам уклад жизни стал другой. Но, на мой взгляд, ключевая проблема была именно в подходе системы образования. Я и мои ровесники, приходя в школу, прекрасно знали ульчский язык. Но не только не было никаких уроков родного языка, нигде не подчеркивалось, как важно сохранить родной язык. Мы учились на русском, все внешкольные мероприятия проходили на русском, то есть областей, где можно как-то себя проявить, используя родной язык, просто не существовало. Потом, конечно, ситуация изменилась, о важности родных языков заговорили на самом высоком уровне. Но время уже упущено, выросли целые поколения, которые на родных языках не говорят.

– Есть ли какие-то конкурсы, соревнования для детей, изучающих ульчский язык?

– Да, мы сами активно их проводим, также есть районные конкурсы. Например, наши ребята участвуют в конкурсе «Коренные народы: прошлое, настоящее, будущее», читают стихи на ульчском языке, пишут сочинения, создают рисунки, представляют инсценировки по мотивам национальных сказок и пишут исследовательские работы. Проводится много детско-юношеских региональных конкурсов, есть и международные фестивали. Например, в Хабаровске проходит Международный детско-молодежный конкурс-фестиваль билингвизма «Древо жизни».

Мы регулярно направляем туда свои работы. Участвуем в межмуниципальном конкурсе исследовательских и проектных работ в Николаевске-на-Амуре «Родное слово». Учащиеся пятых-девятых классов также участвуют в краевом конкурсе «Диалог культур народов Амура». В нашей школе с 2017 года проходит этноквест «Культурная палитра народов Приамурья». В этом году, я считаю, что получилось очень яркое мероприятие, вместе с участниками образцового ансамбля национального танца «Диро» научили ребят некоторым движениям из национальных танцев.

Для квеста мы организовали разные станции, со спортивными состязаниями, музыкальную, где дети разучивали национальную песню на ульчском языке, в этом году пригласили хормейстера Куйсали Аллу Павловну, находящуюся на заслуженном отдыхе, декоративно-прикладного искусства, была литературная страница, где ребята озвучивали фрагмент из народной сказки, станция «Меткий стрелок», где дети состязались в меткости в дартсе, станция мудрости, где ребята разгадывали ребусы и загадки народов Севера. Еще в этом году своими силами мы провели 6-й конкурс «Живая классика» на ульчском языке. Есть такой конкурс на русском языке, я подумала, что можно сделать и на ульчском, чтобы дети читали переведенные на ульчский язык фрагменты художественных произведений, стихи.

Когда мы сами организовываем какие-то мероприятия, то подключается все село, приходят, например, участники национальных коллективов. Помогает детская школа искусств села Булава. Например, в прошлом году они предоставили нам на конкурс музыкальное бревно – удядю, это наш национальный инструмент. Две девочки на нем играли, им очень понравилось, они долго репетировали. Причем девочки русские. В этом году мы музыкальное бревно на конкурсе не задействовали, но, надеюсь, на следующий год снова получится с ним порепетировать.

В общем, мероприятий у нас много, и можно много где участвовать за пределами района и даже региона. Но все упирается в финансирование. Очень многое мы проводим своими силами, готовим сценарии, реквизит, призы для участников часто тоже за свой счет приобретаем. Но это очень сложно и какие-то серьезные призы мы, конечно, потянуть не можем. Я думаю, что если бы на какие-то культурные мероприятия, конкурсы, выделялось финансирование, то можно было бы вывести их на принципиально иной уровень.

– А как обстоят дела с ульчскими традиционными занятиями?

– Веками нашим главным традиционным занятием было рыболовство. У нас село на берегу Амура, так что рыба для нас – это основа рациона. В 2005 году у нас появилась родовая община «Кади», она пришла на смену нашему колхозу, он к тому времени уже закрылся. Признаюсь, когда мы создавали эту общину, то в первую очередь думали о том, как поставить детей на ноги. Колхоз был крупнейшим предприятием села, когда он перестал работать, то нужно было как-то выживать. Правда, в 2022 году мы потеряли свои рыболовецкие участки и община закрылась. Конечно, рыбу добываем и сейчас, но каждая семья для своих нужд. Стараемся обучать детей традиционным промыслам. В детской школе искусств дети обучаются резьбе по дереву, вышивке национальных орнаментов, обработке рыбьей кожи.

– Сохранилась ли национальная кухня?

– Сложно сказать, все ли блюда до нас дошли, но национальная ульчская кухня есть, и она очень вкусная! Например, у нас есть замечательное блюдо тала, из свеженарезанной сырой рыбы, приправленной солью, перцем, луком. Еще у нас готовят холодец из рыбьей кожи – моси. В это блюдо можно добавлять ягоды, например, бруснику, также приправляют сахаром. Готовят мони, это вид желе. А вот слова «юкола», которая часто встречается в дальневосточной кухне, у нас нет. В ульчском языке есть свои названия для макури (вяленой сушеной рыбы) – нгалма, первый слой рыбы с кожей. Второй слой называем сигдэ, третий – макури, четвертый – лалба, и последний – сиэри, скелет  из рыбы (или далау), они идут на корм собакам. Собаки, к слову, раньше в жизни ульчей играли большую роль. Но сейчас в домах ездовых собак уже не держат, накладно. Более того, раньше в конструкции зимнего дома часто предусматривался «собачий стол» – уйчэу. Сейчас так уже не строят и такой элемент, как «собачий стол», можно встретить только в музее. У нас в Булаве есть музейно-этнографический комплекс, там построен традиционный ульчский дом –  хагду. Эта усадьба в принципе дает представление об ульчских традиция, об образе жизни народа. Например, на территории усадьбы есть специальная усыпальница, в которой после медвежьего праздника захоранивались кости медведя. Медвежий праздник сохранился у многих дальневосточных народов, но у ульчей уже давно не проводится.

– Какие обряды и национальные праздники сохранились?

– Весной и осенью у нас проходит обряд мехуранди, когда духам воды Поди делают подношение из крупы и листьев табака. У духов Поди просят удачи на рыбалке, здоровья роду. Ульчи традиционно отмечали Новый год по лунному календарю. Но сейчас его отмечают выборочно, в каких-то семьях проводят, в каких-то — нет. Правда, если у китайцев каждый год соответствует какому-то животному, то у нас такого нет, в Новый год главные обряды были связаны с поклонением духам.

Отмечается праздник первой рыбы. Вернее, у нас два праздника — праздник первой летней рыбы – сильчи аняни и праздник осенней рыбы – дава аняни.

Похоронный обряд у нас соблюдается выборочно. Многие семьи предпочитают упрощенный обряд. Дело в том, что в течение года после смерти человека ежемесячно по убывающей Луне нужно приходить на кладбище, проводить обряды, жечь костер, кормя душу умершего едой. У многих нет такой возможности,  особенно если они живут в другом селе или переехали в город. Кроме того, у нас есть разные нюансы, касающиеся в частности, похорон близнецов. У моего папы был брат-близнец. Ульчи очень трепетно относятся к близнецам, и когда они уходят из жизни, то проводятся специальные обряды, например, всю одежду обшивают белой тканью. Считалось, что когда умирает близнец, то он уходит в лес к своим сородичам-медведям. В последний путь человека провожали под звук музыкального бревна. Независимо от того, близнец или нет, после того, как проходит год со смерти человека, нельзя больше посещать кладбище, считается, что так можно навлечь беду. Вот такая традиция.

Когда мой папа ушел из жизни, для меня это оказалось очень тяжело, и я все-таки на кладбище хожу, ухаживаю за могилой. Хотя иногда и слышу, что это неправильно, что это не в нашей традиции. И получается противоречие, с одной стороны – страшно идти, а не идти – совестно…

В целом наше село ничем не отличается от других сел на Амуре, мы живем обычной жизнью, у нас те же интересы, тот же уклад жизни, что в нанайских, русских селах. Но какие-то особенности есть, у нас есть ульчское приветствие – «Сородэ!», а когда прощаемся, мы говорим «Пэдэм-пэдэм!». Я в школе так с учениками и коллегами здороваюсь и прощаюсь. Мне нравится, что многие мне в ответ тоже здороваются и прощаются по-ульчски.

– На праздничных мероприятиях ваши ученики выступают в национальных костюмах. А кто эти костюмы шьет? В селе есть мастера или шьют родители?

– Многие ученики нашей школы занимаются также в детской школе искусств, там пошивом костюмов занимаются преподаватели Куйсали Лилия Викторовна и Сафаргалеева Надежда Павловна. Также у нас есть Центр национальных культур, там тоже есть мастера, есть у нас  песенно-танцевальный ансамбль «Гива». Участники коллектива шьют себе костюмы сами или просят кого-то из близких.

– Какой он, ульчский национальный костюм? Из каких деталей он состоит?

– Основа – это халат. Когда-то очень давно их шили из рыбьей кожи и ровдуги, впоследствии стали шить из тканей. Халаты у нас разные, летние – легкие и зимние – утепленные, есть праздничные и повседневные халаты, мужские и женские. Особые халаты шили на свадьбу. Если сравнивать с нанайскими халатами, то у нанайцев орнамент широкий и яркий. У нас орнаментируются более узкие полоски и сами цвета сдержанные.

– Сохранилось ли у ульчей родовое деление?

– Да, есть крупные роды – Дечули, Куйсали, Ольчи, Кучекта, Росугбу и др. Фамилия может отражать родовую принадлежность, хотя, когда девушка выходит замуж, она берет фамилию супруга. Но, знаете, все от человека зависит. Есть люди, которые знают свои роды, даже если у них другая фамилия, есть те, кто об этом не задумывается. Мне очень интересна история своего рода, я из Куйсали, с начала девяностых я занимаюсь им, составляю древо, собираю информацию, многое мне рассказали наши старейшины, сейчас, к сожалению, многих из них уже нет.

– А традиционные имена есть?

– Был период, когда в семьях давали традиционное ульчское имя одновременно с паспортным. Сейчас, к сожалению, этого почти не осталось. Мой отец, например, носил традиционное имя Ада, то есть Близнец. Я очень рада, что мои дети живут в ульчских традициях, заинтересованы в их сохранении. И, например, мой сын свою дочь назвал Аяна, что в переводе значит Хорошая.

– У эвенков тоже есть имя Аяна, оно тоже в переводе значит Хорошая.

– Да! У нас есть определенное сходство в языках. Здорово, что и у них это имя сохранилось, считаю, что оно очень красивое и звучное.

– По вашему мнению, какие мероприятия необходимы прежде всего, чтобы сохранить ульчский язык и традиционную культуру?

– В первую очередь, я считаю, нужно создать систему подготовки преподавателей ульчского языка и разработать учебные пособия по среднему звену, выпускать литературу на ульчском языке. Нам нужен полноценный словарь. Мой супруг Александр Геннадьевич совместно с носителем языка Дечули Светланой Петровной занимается его разработкой, но сложно сказать, когда он будет закончен и издан. Это все-таки очень сложная задача. Второе, повторюсь, я считаю, что родной язык должен входить в обязательную школьную программу, причем, на мой взгляд, нельзя на уроках зацикливаться только на языке. Важно изучать этнографию, культуру, традиции.

Еще один важный момент — на знаковых мероприятиях, таких как всероссийские и региональные форумы, конференции, важно уделять внимание сохранению ульчского языка. Да, очень хорошо, что на таких мероприятиях говорят об ульчах, но в основном фокус смещен в сторону национальных танцев и кухни. У нас все это есть, танцы у нас хорошие, кухня просто замечательная, но надо говорить и о языке, о том, с какими проблемами мы сталкиваемся. Нам нужны исследования, в том числе фундаментальные, касающиеся правил ульчского языка. И, конечно, актуальны для нас вопросы финансирования. Да, сейчас мы, те кто душой болеет за родной язык, работаем часто на энтузиазме, но, когда мы говорим про детей, их нужно стимулировать, давать им какие-то яркие моменты. И если говорить глобально, то важнейшим фактором в сохранении национальных традиций, не только у нас, но и в других национальных селах, может стать рост уровня жизни, чтобы были достойные зарплаты, комфортная среда. Тогда у юношей и девушек будет больше аргументов, чтобы не уезжать в большие города, а оставаться у себя на малой родине, где можно отметить национальный праздник или услышать приветствие на родном языке.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Кучекта Наталья Алексеевна

Регион: Хабаровский край, Ульчский район, село Булава

Деятельность: педагог-библиотекарь информационно-библиотечного центра Булавинской средней общеобразовательной школы, хранительница народных традиций