Директор музея Берингийского наследия Мария Панаугье-Карнаухова рассказала об эскимосском самосознании и насколько в современном мире востребованы традиционные знания.

Каждый раз, когда в бухту Провидения на Северном морском пути причаливают суда, в Музее Берингийского наследия готовятся к приему гостей. Туристы, ученые, военные – в музей приходят все. Для двухтысячного поселка Провидения местный музей – главный культурный центр, в фондах собран уникальный материал о людях, которые тысячелетиями жили в этом краю пронзительных ветров, холодного моря и снега, который не тает девять месяцев в году. Директор Музея Берингийского наследия Мария Панаугье-Карнаухова всегда подчеркивает: люди выжили в Арктике благодаря тому, что смогли найти гармонию с природой, поняли ее законы. О том, какую роль сейчас играют традиционные знания, судьбе закрытых поселков и как соцсети помогают сохранить национальные имена, Мария Панаугье-Карнаухова рассказала «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Мария, вы представительница эскимосского рода Ляг`ак мит. Расскажите о нем, пожалуйста, откуда родом ваши предки?

– Мои предки жили на территории древнего эскимосского поселения Уназик, оно находится на мысе Чаплина, в 80 километрах от поселка Провидения. Слово «ляг`ак мит», если переводить дословно с эскимосского, означает «ямочный», это связано с тем, что непосредственно мои предки жили в районе мясных ям на мысе Чаплина. Вообще Уназик – это самое крупное эскимосское поселение, оно существовало до 1959 года, на тот момент там проживали 550 человек из 12 эскимосских родов. На побережье Чукотского полуострова были и другие эскимосские поселения, но Уназик – самое крупное.

Городов в современном понимании у эскимосов никогда не было, это обусловлено образом жизни. Культура эскимосов связана с морзверобойным промыслом, само существование поселения зависело от того, сколько удастся заготовить мяса с весны по осень.

Сейчас, конечно, жизненный уклад сильно изменился. Многие представители нашего рода разъехались по другим поселкам и городам. Я лично из нашего рода знаю чуть больше двадцати человек, некоторых в последний раз видела в детстве, когда мы выезжали в Уназик, чтобы провести поминальные обряды.

Вообще, о своей родовой принадлежности знают далеко не все. Но я заметила, что об этом стали задумываться, искать свои корни. Эта тенденция началась лет 15 назад, причем не только у эскимосов. Знаю, что и во многих русских семьях на Чукотке стали восстанавливать свои генеалогические древа, писать запросы в архивы. Иногда ко мне обращаются  жители Анадыря и других крупных населенных пунктов Чукотки, и даже из Санкт-Петербурга, передают гостинцы и говорят, что вы поедете в Уназик, проведите, пожалуйста, и для нас обряд. Но это не массовая история. Есть люди, которые своих предков не знают.

Я лично связываю это во многом с тем, что в свое время у нас наши традиционные имена превратились в фамилии. Например, мою бабушку звали Айнана. Но при выдаче документов Айнана превратилась в фамилию, а в паспорте было записано имя – Людмила. Если бы фамилию давали по роду, то мою бабушку звали бы Айнана Ляг`ак мит. То есть было бы сохранено и традиционное имя, и название рода. Но, к сожалению, тогда все делалось по-другому…

– Получается, что девушка, выходя замуж, брала фамилию мужа и теряла свою эскимосскую фамилию?

– Юридически, да. Но на на самом деле все зависело от семьи. Эскимосские девушки часто выходили и выходят замуж за русских. Я сама замужем за русским парнем и очень довольна. Дело в том, что русский менталитет очень лоялен к национальной культуре. Да, я поменяла в паспорте фамилию, но моя национальная сущность сохранилась, я воспитываю детей в эскимосской традиции, они записаны эскимосами. Мой супруг мне не только не препятствует, наоборот, помогает, он с большим трепетом относится к нашей культуре. И я знаю, что во многих семьях так.

Сейчас появился очень важный инструмент, позволяющий сохранить традиционную фамилию, пусть не в юридическом плане, но для себя лично – это соцсети. Я, например, на своей странице «ВКонтакте» указала, что моя фамилия Панаугье-Карнаухова. Это не только возможность отдать дань своей фамилии, своему прошлому, но и замечательный способ для идентификации. Например, сколько девушек с фамилией Карнаухова зарегистрировано «ВКонтакте»? Тысячи! Но Панаугье – я одна.

–  А что означает ваша фамилия?

– Это фамилия по линии деда, он родом из села Сиреники. Это единственное эскимосское поселение, которое сохранилось до сегодняшнего дня. Оно очень древнее, его история насчитывает несколько тысяч лет. Там раньше проживали 300-350 человек. В Сирениках говорили на особом диалекте эскимосского языка – сирениковском. Увы, сейчас этот диалект утрачен, а эскимосы Чукотки используют для общения чаплинский диалект. Фамилия Панаугье – древнесирениковская. Дословного перевода у нее нет, мои родственники, которые изучали этот вопрос, выяснили, что примерно эту фамилию можно перевести как «бегущий».

Память поколений, наши традиции сохраняются через имена. Вот у меня есть русское имя Мария, оно записано во всех документах, я использую его в быту. Еще есть эскимосское имя, его знают в семье и в нашем национальном сообществе. Но у меня есть и третье имя, которое известно только самым близким людям. Это третье имя особое, его называют лишь в сложных случаях, например, когда человек болеет. Ему это имя шепчут в ухо, чтобы душу вернуть.

У моих детей тоже есть эскимосские имена. Я думаю, что, пока мы сохраняем наше имянаречение, наши традиции сильны и будут жить.

– Ваша бабушка Людмила Ивановна Айнана была хранительницей эскимосской культуры, участвовала в разработке словарей, учебных пособий, благодаря ее стараниям достоянием науки стало множество традиционных знаний и верований эскимосского народа. Все ли наследие Людмилы Ивановны оцифровано? Все ли она успела передать?

– Айнана – это уникальный человек, о ней сохранилось много воспоминаний от ученых, в том числе и тех, кого уже нет. Это легендарная личность. Бабушка родилась в землянке, выросла в яранге, получила высшее образование и прекрасно говорила на русском, эскимосском, чукотском и английском. Айнана успела опубликовать много своих работ, сохранились и ее интервью. Мне повезло, я выросла с Айнаной, и мои дети успели с ней познакомиться. При хорошей погоде мы всегда вместе ездили в тундру, и каждый раз я узнавала от нее что-то новое. Айнана знала каждую речку, каждый поворот, она говорила, как он звучит на эскимосском, как на чукотском. Она знала тысячи способов, как можно ориентироваться в тундре, как можно разжечь костер, как его потушить. Айнана останется навсегда в моем сердце, ее помнят и любят все, кому довелось с ней познакомиться.

Одно из главных дел ее жизни – учебник по эскимосскому языку. Увы, он так и не был окончен. Бабушка взялась разработать именно не учебное пособие, не методичку, а полноценный учебник, который охватывал бы широкий материал. К сожалению, Айнана не успела.

Самая большая наша боль – это сохранение эскимосского языка. И учебник нам очень нужен. Эскимосский язык не преподается в Провидении, такие уроки есть только в Сирениках и в Чаплино. Но даже там эскимосский язык является не частью программы, это факультатив. Если родители хотят, чтобы ребенок учил язык, то с ним один час в неделю будут заниматься. Конечно, такими путями невозможно сохранить язык, тем более, развивать его. Если бы был учебник, то у тех, кто готов погрузиться в изучение эскимосского языка, была бы понятная база. Причем вопрос даже не столько в том, чтобы написать учебник, материалы есть, многое сделала Айнана, есть наработки и от других специалистов, в теории их можно систематизировать и издать книгу. Но, чтобы учебник могли использовать в школе, требуется подтвердить его соответствие ФГОСам, и это – самый тяжелый процесс. У нас в России эскимосов – 1,5 тысячи человек, нас мало и у нас очень ограничены ресурсы. Я знаю, что проблемы с учебниками есть у других народов, которые не относятся к коренным малочисленным. Даже их ресурсов не всегда хватает на то, чтобы провести эту работу по согласованию пособий. Представьте, а каково нам!

– А можно ли использовать, хотя бы для общего развития, пособия, разработанные в других странах – в США, Гренландии, Канаде?

– Нет. У нас разные диалекты, совсем другая грамматика. Поэтому пособия из других стран нам не подойдут хотя бы по этой причине. Но есть и другая. У нас в российской системе образования используются совсем другой подход, другие принципы. Если сравнивать систему образования, то все-таки российские школы и вузы дают фундаментальную базу знаний. У нас на Чукотке большинство эскимосов, кого я знаю, имеют за плечами или высшее или среднее специальное образование, позволяющее выполнять работу высокой квалификации. В других странах очень много юношей и девушек ограничиваются  только школьным аттестатом. У нас приоритет – получение образования и специальности.

Да, ситуация с сохранением языка на Аляске, в Гренландии и в Канаде другая. Там смогли сохранить язык, поскольку носителей изначально больше, у них сохранилась языковая среда. Они могут говорить на родном языке на улице, в магазине, ведь в Канаде или США есть компактные поселения. Нас же в России эскимосов меньше, кроме того, у нас поселения смешанные. Поэтому даже те, кто владеет родным языком, используют на улице или в магазине язык межнационального общения – русский. На родном языке мы говорим только дома, обсуждаем небольшие бытовые вопросы.

– Какое название вам ближе – эскимосы или инуиты?

– Мы – юпик. Эскимосами нас называют ученые-этнографы. В свое время они давали названия многим народам, в том числе чукчам, эвенам. Но наше самоназвание – юпик, что в переводе значит «настоящий человек» или «человек, живущий лицом к морю». Вообще, самоназвания многих северных народов так переводятся. Инуиты – это международное название, оно относится к представителям нашего народа, проживающим в трех странах – Канаде, Гренландии и в США, на Аляске. Это международное название тоже родилось от трансформации родственного слова – «инупияк».

– Используются ли сейчас традиционные знания?

– Да, безусловно и они очень востребованы! Причем не только в нашей национальной среде. Например, традиционными знаниями, касающимися выживания в тундре или в море, очень интересуются спасатели и пограничники. Да, сейчас есть навигаторы, но любая техника может дать сбой, а наши знания всегда работают, морзверобои и оленеводы умеют ориентироваться по ветру, льду, снегу. Мы знаем, какие растения можно есть в тундре, чтобы восполнить запас жидкости в организме, а какие могут привести к отравлению. Мы проводим иногда лекции и семинары для спасателей и силовиков. Нас на таких мероприятиях регулярно спрашивают, а что делать, если разобьется лодка, есть ли шанс остаться в живых. Знаете, эскимосы раньше дрейфовали на льдинах и выживали. Мы выжили в этих арктических условиях, у нас не было другого выбора. Когда я провожу такие семинары и знакомлю участников с нашими традиционными знаниями, то часто слышу от мужчин, которые на службе уже не одно десятилетие: «А что, так можно?» Да! Можно! И мы готовы делиться этими знаниями, потому что они действительно работают, в экстренной ситуации они могут спасти жизнь.

– Вы первая представительница своего народа, получившая профессию эколога. Почему именно эта сфера?

– Я вообще из династии учителей. Мои мама, бабушка, тетя – педагоги. Глядя на них, я видела, какой это тяжелый труд, и понимала, что это не мое. Мы же в нашем поселке живем полностью в гармонии с природой, отойдешь от домов, поднимешься на сопку, и вот они – горы. А потом в бухту – рыбу ловить. Мне это всегда было интересно, так что сама философия традиционного природопользования была у меня заложена еще в детстве.

В 2001 году, когда я оканчивала школу, в Государственной полярной академии открылся факультет экологии и природопользования, так что я без раздумий туда поступила. 15 лет я отработала по профессии в природно-этническом парке «Берингия», сейчас он получил статус национального парка. Мне нравилось заниматься тем, что я делала, у меня вышел определитель по растениям национального парка «Берингия», я постаралась в нем соединить как научные знания, так и наши, традиционные.

– Что можете сказать об экологической обстановке в поселке Провидения? Есть ли сложности?

– К счастью, у нас в поселке и в окрестностях нет каких-то глобальных экологических проблем. Но, учитывая нашу удаленность, все время специалисты и общественники держат руку на пульсе, отслеживают, как ведется отгрузка топлива, горюче-смазочных материалов, угля. Мы ведем уборку территорий, береговой полосы, тундры, привлекаем детей, молодежь. Экологические акции проводятся в игровой форме, чтобы сохранение природы не превращалось в обязаловку. Например, в каникулы у нас работает летний лагерь для школьников, мы с ними ходим по экологической тропе, я рассказываю о растениях, мы смотрим в бинокли на облака, я учу детей ориентироваться на местности. Еще мы поднимаемся на сопку и пьем чай. Пить чай – это вообще такая северная традиция, ее очень любят и эскимосы, и чукчи. А потом я даю ребятам мешки, и мы устраиваем соревнование, кто больше соберет мусора. Вот такие у нас экологические акции.

У нас в поселке нет каких-то хулиганов, вандалов. Но все равно с помоек в поселке мусор иногда летит в тундру. Этот мусор оседает на снегу и остается до весны. Так что уборку территории надо проводить обязательно.

– Привлекаете ли волонтеров со стороны?

– Волонтерами у нас выступают местные жители, от младших школьников до пенсионеров. В акциях по уборке люди участвуют охотно, все понимают, что только мы, люди, живущие здесь, можем поддерживать нашу землю в порядке. В основном, конечно, летом время есть у школьников, когда у них каникулы. Все акции проводятся в окрестностях поселков. Вопрос не только в том, что организовать транспорт в наших условиях крайне сложно, есть и требования по организации детских мероприятий. Чтобы получить разрешение куда-то вывезти школьников, нужно пройти несколько кругов согласований, плюс все-таки у нас за пределами поселков безлюдная тундра, так что мы на себя такой ответственности не берем.

Территории, которые от нас находятся в отдалении, помогают убирать туристы с круизных судов. Еще до 2021 году мы договорились, что туристы, посещающие с экскурсиями древние эскимосские поселения, после завершения осмотра собирают мусор на территории. И, что особенно важно, увозят этот мусор с собой. Все это позволяет поддерживать порядок на местах поселений.

– Вы реализуете проект по сохранению древнего эскимосского поселения Уназик. Расскажите, пожалуйста, в чем он заключается?

– Это тоже экологический проект. Как я уже говорила, эскимосское поселение Уназик было закрыто в 1959 году. До этого там жили люди, пользовались теми благами цивилизации, которые были возможны, и, конечно, на территорию поселка завозилось топливо. Доставляли его только в бочках, и они там копились десятилетиями. Когда поселение закрыли, бочки вывозить не стали. Со временем их разбросало по всей косе, она очень длинная.

Помню, девять лет назад мы с близкими поехали в Уназик на поминки. С нами были наши пожилые родственники, среди них старейшина Аликак, он прошел Великую Отечественную войну, был хранителем наших традиций. В общем, он посмотрел на эти бочки, отошел в сторонку и заплакал, а когда я подошла к нему, то сказал, что не видит из-за этих бочек даже следов жилищ, кругов от камней. Мне страшно было на него смотреть, чувствовать с ним его боль. Вернувшись домой, я собрала нашу эскимосскую  молодежь из Провидения и Чаплино и предложила решить вопрос – убрать эти бочки с территории поселения. Самый тяжелый вопрос – найти транспорт. Мне удалось договориться с нашими пограничниками, чтобы нам раз в год предоставляли внедорожный транспорт большой вместимости и мы ездили на уборку.

Знаете, мы сотрудничаем с нашими пограничниками давно, они замечательные неравнодушные люди. Пограничники тоже принимают участие в акции, приезжают и убирают бочки. Но только в этом году мы смогли рассказать об их вкладе в деле сохранения поселения Уназик, раньше это была закрытая информация. Я рада, что сейчас могу сказать этим добрым людям: «Спасибо!»

Также в уборке поселения участвует территориально-соседская община «Новое Чаплино», это морзверобои, они приезжают со своей техникой.

Уназик находится от Провидения в 80 км, грузовики повышенной проходимости преодолевает их несколько часов. За восемь лет мы смогли убрать бочки более чем с 18 км косы. По моим расчетам, нам осталось еще три года, чтобы полностью очистить территорию от бочек. Моя мечта – когда мы уберем все эти бочки, устроить большой концерт на территории Уназика, позвать наши ансамбли и почтить память тех, кто жил в этом поселении и создавал нашу уникальную культуру.

– По вашим оценкам, все ли традиции эскимосского народа исследованы, все ли описано?

– С 1901 года исследования  традиций нашего народа проводил замечательный российский этнограф Владимир Богораз. Он изучал эскимосские имена и роды. В последние годы масштабные изыскания проводили Сергей Арютюнов, Михаил Членов, Игорь Крупник, Дмитрий Опарин. Эти ученые собрали богатейший материал, смогли записать данные в том числе и о практиках, закрытых от чужих глаз, например, о шаманских обрядах. Отмечу, что далеко не все данные, которые записаны, переведены в цифру. Сейчас мы в Музее Берингийского наследия поставили перед собой задачу оцифровать те записи, которые есть в фондах, чтобы ими могли пользоваться ученые. Причем в музее данные собраны не только по эскимосским традициям, много информации о культуре всех народов, проживающих на Чукотке.

– Какие материалы есть в фондах музея? Что составляет ядро экспозиции?

– У нас 18 тысяч объектов хранения. В 1985 году, когда музей только открылся, он получил в подарок 130 картин советских художников со всей страны. Сейчас эти произведения находятся в постоянной экспозиции. Также у нас есть материалы, посвященные культуре наших народов, есть зал с материалами этнографических экспедиций, также работает экспозиция, мы ее называем «Старая квартира», с обстановкой 70-х годов. Если говорить в целом, то направленность музея краеведческая, у нас собраны уникальные археологические материалы с мест чукотских и эскимосских поселений.

– Проводятся ли сейчас раскопки на территориях древних поселений или все уже изучено?

– Не все еще раскопано, не все еще исследовано. Все древние поселения ученым известны, они примерно описаны, обозначены на картах. Но раскопки были проведены далеко не везде. В этом году у нас был знаменитый археолог старший научный сотрудник отдела всемирного наследия и международного сотрудничества Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева Кирилл Днепровский. Он регистрировал памятники в Провиденском районе.

У археологов свои методики изучения памятников, они очень кропотливые. Нельзя за один сезон провести раскопки поселения или селища. Это длительный процесс, к тому же в наших условиях он очень затратный. Археологический сезон у нас в силу климатических особенностей короткий, памятники расположены в удалении от населенных пунктов. Поэтому, конечно, когда ученые находят возможность приехать, мы им очень рады, всегда встречаем их с теплотой и радостью.

Некоторую тревогу у меня вызывает то, что климат на Чукотке меняется, например, усилились шторма, раньше такого не было. А древние эскимосские поселения расположены на побережье, и есть риск того, что археологические памятники могут быть вымыты при шторме и что вода унесет нашу историю, не изученную до конца.

– Вы часто организовываете встречи в библиотеках, в клубах, рассказываете о своих проектах, об эскимосской культуре и традициях. Кто чаще всего приходит на эти мероприятия? Есть ли молодежь?

– Я руковожу клубом «Ах’таг’ак» при центре культуры и досуга Провиденского городского округа. На базе клуба мы проводим различные праздники, в том числе и традиционные. У нас клуб небольшой, на праздниках бывает 50-60 зрителей. Это для нас очень много. Приходит и молодежь, школьники, студенты, когда на каникулах. Рада, что не пропускают традиционные праздники наши старейшины.

Вообще, сейчас мы в поселке стремимся как можно больше собирать информации о нашей истории, в том числе и о недавней. Например, при Музее Берингийского наследия работает клуб «Связь поколений». Мы проводим встречи со старожилами, они рассказывают, как строился поселок, как создавался порт, вспоминают, как их родственники участвовали в спасении челюскинцев. Мы записываем эти встречи, чтобы сохранились видеосвидетельства.

Интерес к таким мероприятиям у наших молодых жителей есть. Наш поселок Провидения – необычный. Мы одними из первых в России встречаем рассвет, с нас начинается новый день. Да, бытовых сложностей у нас достаточно, но люди, которые живут здесь, любят свой край и хотят о нем знать, и мы стремимся сохранить нашу историю, как древнюю, так и современную.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Панаугье-Карнаухова Мария Валерьевна

Регион: Чукотский автономный округ, Провиденский район, поселок Провидения

Должность: директор Музея Берингийского наследия, руководитель клуба «Ах’таг’ак»