Журналист и переводчик Геннадий Кельчин рассказал, как перекладывает хантыйский эпос на русский и объяснил, почему на Ямале и в Югре многие знают 4-5 языков.

На днях известный ямальский журналист и хранитель хантыйских традиций Геннадий Кельчин вошел в состав Союза переводчиков России. Благодаря Геннадию Павловичу на хантыйском языке были изданы произведения Пушкина, сказка Ершова «Конек-горбунок». А на русском языке выпущен хантыйский эпос «Песни Тегинского старца», который пережил уже два переиздания. О том, как переложить произведение на другой язык, сохранив смыслы,  Геннадий Павлович рассказал «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Геннадий Павлович, редакция «КМНСОЮЗ-NEWS» поздравляет вас со вступлением в Союз переводчиков России. Расскажите, пожалуйста, над каким произведением было работать сложнее всего?

– Моя самая масштабная и сложная работа на данный момент – это хантыйский эпос, который вышел на русском языке под названием «Песни Тегинского старца». Я занимался перекладыванием его на русский язык больше 20 лет. Конечно, я не каждый день садился за эту работу, но периодически возвращался к тексту. Завершил перевод трех частей этого эпоса я в 2005 году.

«Песни Тегинского старца» – хантыйский героический эпос, он рассказывает о становлении хантыйского народа, описывает подвиги героев прошлого. Работая над русскоязычной версией эпоса, я осознал, насколько велики были познания нашего народа. Например, в эпосе рассказывается о разнообразных астрономических явлениях, так что можно с уверенностью сказать, что ханты разбирались в астрономии, есть описания различных уголков земли, например, Бермудского треугольника, куда, казалось бы, люди никак не могли добраться. Но откуда-то они о нем знали. Больше того, есть описание большого наводнения, мне показалось, что речь идет о Всемирном потопе. В общем, знания предков о мире меня поразили.

Признаюсь, когда я только начал эту работу, то язык я знал на бытовом уровне, а какие-то устаревшие слова или термины встречал впервые в жизни. Трудность была в том, что на момент, когда я начал осмыслять этот эпос, уже не было тех носителей языка, которые свободно использовали эти устаревшие слова. Поэтому о значении приходилось догадываться по контексту, обращаться к словарям.

Более того, сам эпос – на старохантыйском языке. Хотя он и был записан на моем родном нижнеокском диалекте хантыйского языка, но говор отличался. Это тоже добавляло сложности. Поэтому я вначале переводил произведение на современный литературный хантыйский язык, а потом уже перекладывал на русский.

Но очень большое достижение, что этот эпос в принципе сохранился. Он был записан на хантыйском языке венгерским ученым-путешественником Йожефом Папаи. Этот исследователь в начале ХХ века во время своей экспедиции к хантам записал эпические сказания, которые ему довелось услышать. И именно благодаря этому ученому хантыйский эпос до нас дошел в полном виде. Доступ к материалам венгерского исследователя в годы СССР был закрыт, поэтому ознакомиться с ним получилось уже после перестройки.

Сейчас изданы три из четырех частей эпоса. Над финальной частью я сейчас работаю. Когда завершу ее, то опубликую в соцсетях, чтобы все могли почитать наш эпос и узнать, как века назад жили ханты.

– Сейчас сказители не исполняют эпос?

– Мне доводилось вживую его слышать. Но эпос уже был неполным, какие-то фрагменты выпали, какие-то не совпадали с оригиналом, записанным Йожефом Папаи.

Вообще, сам эпос передавался веками из поколения в поколение, причем изменений за этот период практически не было. Однако в тридцатые и сороковые годы ХХ века многие сказители и шаманы были репрессированы, и это не могло не повлиять на традиции сохранения устных эпических сказаний.

– Можно ли сейчас записать у сказителей неизвестные ранее сказки и легенды? Или же все осталось только в фонотеках и текстовых архивных документах?

– На самом деле носители языка, которые исполняют хантыйские песни, знают легенды, еще есть. Сказители сами заинтересованы в том, чтобы рассказывать то, что знают. Те хранители традиций, с которыми мне довелось пообщаться, знают, что я публикую произведения на родном языке, что это все есть в интернете, публикуется в сборниках, в СМИ. Так что, рассказывая мне что-то, люди понимают, что участвуют в сохранении образцов хантыйской культуры.

К тому же интерес к хантыйскому фольклору у читателей есть. Например, «Песни Тегинского старца» издавались уже дважды.

– Благодаря вам на хантыйском языке звучат произведения Пушкина и сказка «Конек-горбунок».

– Все началось именно с «Конька-горбунка». На тот момент я уже завершил работу над «Песнями Тегинского старца» и взялся за переложение русских произведений на хантыйский язык. То, что я так долго изучал эпос, мне очень помогло, мне было проще подбирать какие-то слова, выражения.

Уже после того, как «Конек-горбунок» вышел на хантыйском языке, я получил несколько отзывов от читателей, в которых говорилось, что я вернул хантам их старую сказку. Есть версия, что Ершова на создание этого произведения подтолкнула хантыйская народная сказка, которая впоследствии была утрачена. Писатель сохранил ее в стихах на русском языке, а спустя почти двести лет «Конек-горбунок» вновь вернулся в хантыйский фольклор.

Отмечу, что эта работа – не перевод, а именно переложение произведения с одного языка на другой. Я не делал дословный перевод, но передал смысл. Дело в том, что можно перевести какое-то конкретное слово – «стол» или «стул», а когда речь идет о полноценном предложении, то дословный перевод может исказить смысл сказанного.

Очень важно, чтобы читатель, когда ему в руки попадает произведение, изначально созданное на другом языке, не зацикливался на этом, не ловил себя постоянно на мысли, что это именно перевод, а мог бы погрузиться в чтение, в саму историю. Само произведение должно быть понятно читателю, для этого нужно быть погруженным в языковую специфику того народа, на языке которого пишется произведение. Когда я перевожу на хантыйский язык, я – ханты, когда я перекладываю хантыйский эпос на русский язык, то в этот момент я душой и сердцем – русский.

Моими учителями были замечательные сказители и хранители хантыйских народных традиций. Еще мною двигало большое желание показать, насколько удивителен хантыйский язык. Да, всем известна русская классика, великие произведения Толстого или Горького. Но, знаете, богат и прекрасен ведь не только русский язык, и мне своей работой хочется показать, что мой родной язык – это всемирное достояние, настоящая драгоценность, которую надо беречь и сохранять.

– По профессии вы – учитель биологии. Как вы занялись вопросами языка?

– Вообще, все началось с того, что я устроился работать на радио. Мое первое образование – учитель начальных классов национальной школы, поэтому родной язык я знаю не только с детства, я его изучал, когда учился в институте. Впоследствии я работал в системе образования, не только учил детей, но и занимался внеклассной работой. А в какой-то момент у нас в Шурышкарском районе возникла потребность в журналистах, которые могли бы вести на радио программы на хантыйском языке. Меня пригласили в окружной телерадиокомитет, предложили работать на радио и я согласился. Это был 1983 год. Я ведь был коммунистом и жил по принципу: «Партия сказала: «Надо», гражданин ответил: «Есть». Ну и справедливости ради могу сказать, что я рад, что так сложилось, хотя и время, когда я работал с детьми, вспоминаю с теплотой.

Я вел программы на родном языке, поднимал социальные вопросы, рассказывал о событиях и, конечно, одним из основных направлений моей работы стало сохранение родного языка и традиций.

– Вы стояли у истоков создания газеты «Лух авт» на хантыйском языке. Как она создавалась, как искали журналистов?

– Я руководил этой газетой 20 лет. 6 января 2001 года вышел ее первый выпуск. Изначально газета была на четырех полосах, первые полгода я работал один, и главная проблема была найти кадры. У нас в регионе нет выпускников журфака, которые знали бы хантыйский язык, поэтому в редакции все сотрудники в той или иной степени самоучки. Для себя я выработал принцип – когда принимал сотрудника на работу, в первую очередь оценивал степень знания языка. А всем журналистским премудростям я сам наших сотрудников обучал.

Отработав в газете 20 лет, я ушел с поста главного редактора, сейчас газету возглавляет моя ученица Аллина Яковлева.

В газете теперь восемь полос, она выходит один раз в неделю, в штате четыре человека, все пишут, заменяют друг друга по корректуре, по дизайну. Это очень большая нагрузка, и все сотрудники – настоящие подвижники.

Если посмотреть по многим другим редакциям, то там есть главный редактор, ответственный секретарь, фотограф, дизайнер, плюс помимо творческих сотрудников, в штате также оформлены бухгалтеры, водители, специалисты по продвижению. У нас в «Лух авт» так, к сожалению, никогда не было. Я считаю, что это неправильно. Если сравнивать с районными газетами, то у каждого муниципалитета есть свое печатное СМИ, там объем публикаций примерно такой же, но сотрудников в разы больше. Тем не менее, то, что есть у нас в округе такая газета – уже очень хорошо.

– В одном из интервью вы говорили, что собираетесь заняться хантыйским толковым словарем. В какой он стадии?

– Я пока в процессе сбора материала. Толковый словарь нам очень нужен. Его главная задача – дать разъяснения по предметам традиционного хантыйского быта, описание различных понятий, которые использовали ханты. Я в каждом своем издании даю список таких слов с подробными пояснениями. Если их все собрать воедино, то получится достаточно много слов, но для отдельного словаря все равно их пока не хватает.

Несколько лет назад я также составил краткий толковый словарь юридических терминов на хантыйском языке. Конечно, большинство слов, таких как «нотариус» или «рента» – это русские слова, они на хантыйский язык не переводятся. Но на родном языке я давал пояснения, что они означают.

– Помимо хантыйского вы также знаете ненецкий, коми-зырянский и мансийский языки. Как вы их учили?

– Коми-зырянский я выучил, когда познакомился со своей будущей супругой. Коми-зырянский – ее родной язык и, чтобы понимать друг друга с полуслова, я выучил этот язык. Мои дочери тоже говорят на коми-зырянском. А среди ненцев у меня много друзей, поэтому в свое время я выучил и ненецкий. Точно так же произошло и с мансийским.

Никаких курсов по изучению этих языков я не оканчивал, это все как-то само получилось. Раньше у нас в округе было много предприятий оленеводческого и рыбодобывающего профиля, где работали бок о бок ханты, коми-зыряне, ненцы и манси. Они говорили на своих родных языках и учили языки друг друга. Когда находишься в этой среде, то как-то сразу запоминаешь слова, выражения. Мой отец, например, почти не говорил по-русски, но при этом знал четыре языка.

Это – дань уважения. У нас часто заключались межнациональные браки, выучить язык жены или мужа – это было в порядке вещей. Выучить родной язык друзей или коллег – тоже. Такое многоязычие распространено не только у нас, но и в соседней Югре.

Сейчас есть и межнациональные браки, и люди разных национальностей, безусловно, тоже работают вместе на предприятиях. Но есть нюанс – они для общения друг с другом используют русский язык как язык-посредник. Поэтому такой традиции, как раньше, когда все учили языки друг друга, уже почти не осталось, и это очень печально, ведь говорить с дорогими людьми на их родном языке – это важно.

Нередко слышу выражения, что родной язык умирает. Я с этим категорически не согласен. Да, к большому сожалению, уходят носители языка, часто это люди преклонного возраста. Но сам язык жив, он развивается. Я бы сравнил язык с компьютерным файлом. Он существует в мире как файл на компьютере. Открывает человек документ – вот вся информация у него перед глазами. Но даже если человек файл не откроет, от этого сам этот файл существовать не перестанет.

Мы привыкли считать, что языку необходим человек-носитель. Но ведь можно и по-другому рассуждать, что именно человеку нужен язык, что это основной инструмент коммуникации, самовыражения. И то, что можно выразить на хантыйском языке, не всегда можно сказать на русском, даже если им владеешь в совершенстве. Я думаю, что в какой-то момент люди начнут над этим задумываться, взыграет какое-то национальное чувство, ведь не просто же так человек родился в хантыйской семье, изучал хантыйские традиции, называет себя хантом, чувствует себя хантом до мозга и костей. Если он при этом не знает язык, то осознание этого рано или поздно начнет доставлять дискомфорт. Конечно, такое осознание уязвляет самолюбие, бьет по гордости, но мне кажется, что именно это ощущение должно стать стимулом, чтобы изучать родной язык, говорить на нем, думать на нем, чувствовать его.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Кельчин Геннадий Павлович

Регион: Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард

Деятельность: журналист, переводчик, хранитель хантыйских традиций, член Союза переводчиков России