Президент Забайкальской региональной Ассоциации КМНС Виктория Дармаева рассказала, как в крае защищают интересы коренных народов.

Забайкальский край называют кладовой России. Регион богат полезными ископаемыми, многие месторождения находятся в ареале проживания коренных малочисленных народов, которые веками жили за счет лесных ресурсов. Как выстроить взаимодействие с добывающими компаниями и при этом сохранить уникальную таежную природу? Опытом по разрешению этой дилеммы поделилась с «КМНСОЮЗ-NEWS» президент Забайкальской региональной Ассоциации КМНС Виктория Дармаева.

– Виктория Анатольевна, в 2020 году Минприроды Забайкальского края приступило к созданию Схемы развития территорий традиционного природопользования коренных малочисленных народов. Заработала ли эта схема? Размечены ли границы?

– Да, эта схема заработала. Границы были размечены еще в 2019 году. Территории традиционного природопользования (ТТП) у нас создаются. Заявки подают как общины, так и физические лица. Сейчас у нас создано 14 ТТП, еще девять находятся на стадии образования, в частности, проходят через согласование положения о ТТП.

Конечно, прямо говоря, далеко не все территории, где ведут традиционную деятельность коренные малочисленные народы, входят в зону ТТП. В девяностые годы, помню, была дискуссия о том, что нужно все районы Забайкалья, где проживают эвенки, включить в ТТП. Но это все осталось на уровне обсуждений.

– На ваш взгляд, насколько режим ТТП в Забайкальском крае сейчас защищает права и интересы коренных малочисленных народов?

– Если образовано ТТП, то нам легче отстаивать свои права при взаимодействии с промышленными компаниями, которых в Забайкалье множество. Забайкальский край – это настоящая кладовая России, поэтому интерес у добывающих компаний к нашему региону большой. И если предприятия заходят на территорию ТТП, то им приходится учитывать интересы коренных малочисленных народов.

Но проблема в том, что мы не можем компаниям запретить вести добычу, например, золота, когда ими уже получена лицензия на геологоразведку и добычу золота. Мы узнаем, что та или иная артель заходит на наши территории уже де-факто. Редко когда сами золотодобывающие компании выходят на нас с согласованиями,  заключаются соглашения с общинами, в большинстве случаев делают вид, что такой структуры, как ТТП, вообще нет.

Законодательство подразумевает, что в регионе должен существовать специальный орган, который контролирует соблюдение на ТТП требований к охране окружающей среды. С таким органом могли бы взаимодействовать и сами коренные малочисленные народы. У нас такого органа нет, поэтому требования по охране есть, но механизм контроля – отсутствует.

В то же время в федеральном законе прописано: добыча полезных ископаемых промышленными компаниями на территории традиционного проживания коренных малочисленных народов Севера возможна при согласовании с коренными жителями, и люди могут выражать свое мнение на сходах. Однако обязательного требования проводить такие мероприятия нет. Такая двойственность приводит к тому, что одни компании налаживают сотрудничество, а другие – нет.

ТТП мы образовываем, главным образом, чтобы сохранить нашу исконную среду обитания, чтобы мы могли здесь охотиться, заниматься оленеводством, жить. Для нас ТТП имеют огромное значение.

В северных районах не так много рабочих мест, поэтому жители отдаленных поселков занимаются охотпромыслом, для них это не хобби, а основной источник семейного дохода, условие выживания.

– Расскажите, пожалуйста, какова ситуация с распределением разрешений на добычу охотничьих ресурсов?

– Совсем недавно, 26 марта 2023 года, вышел региональный закон «О порядке распределения разрешений на добычу охотничьих ресурсов  между физическими лицами, осуществляющими охоту на общедоступных охотничьих угодьях на территории Забайкальского края». К сожалению, в этом законе нет ни слова о коренных малочисленных народах, хотя он напрямую затрагивает интересы КМНС. Ведь охота является для нас традиционным видом хозяйственной деятельности. Принятый закон фактически уравнивает нас со всеми охотниками, в том числе любительской охоты. Не важно, живете ли вы в городе, селе или таежном поселке, условия проживания не учитываются.

Самый тяжелый пункт для нас – распределение лицензий. Он прописан в статье № 4 в шестом пункте. Там указано, что в целях обеспечения равных возможностей доступа охотников к распределению разрешений каждый охотник вправе подать одну заявку на определенное количество ресурсов. Что конкретно нас не устраивает? Разрешают добыть одному охотнику 20 особей соболя в Тунгиро-Олёкминском, Каларском и Тункокоченском районах. Именно там проживают эвенки.

Так вот, 20 соболей – это недостаточное количество, потому как наши охотники уходят на охоту в тайгу на несколько зимних месяцев. Два-три месяца человек может находиться в тайге, и все, что он за это время добудет – это его доход почти на полгода, а то и на год. А теперь представьте, за 20 шкурок соболя можно выручить примерно 40 тысяч рублей. И на эту сумму семье предлагают жить месяцами! Еще до принятия закона Ассоциация вносила свои предложения в Законодательное собрание Забайкальского края, но закон был принят без учета интересов коренных малочисленных народов.

К сожалению, при разработке законопроектов, касающихся коренных малочисленных народов Севера, авторы не обращаются к нам, к коренным. И хотя цель у законодателей, по словам председателя Комитета по аграрной политике и природопользованию Законодательного собрания Забайкальского края Якимова М.А., была благая, однако нас самих даже не спросили, как будет лучше для нас.

– А с выдачей лицензий как?

– В ноябре прошлого года на прямой линии с губернатором Забайкальского края Александром Осиповым я поднимала вопрос о том, что у нас в течение двух лет охотники не получают лицензий на добычу кабарги. В основном кабаргу добывают из-за струи, за нее можно хорошие деньги выручить, в некоторых районах охотники только этим и живут. Но лицензии на добычу этого зверя вообще не доходили до охотников северных районов.

Дело в том, что заявки на получение лицензий требовалось отправлять через «Госуслуги», то есть нужно устойчивое интернет-покрытие. В наших отдаленных селах с интернетом большие проблемы, во многих селах его вообще нет, где-то покупают «тарелки», платят большие деньги, но связь все равно неустойчивая, многие сайты не грузятся, поэтому люди оказываются в неравных условиях по сравнению с другими охотниками края.

В итоге ситуация дошла до того, что появились дельцы, которые бесконтрольно скупали лицензии, а потом перепродавали их, причем получали с этого сверхприбыли. Например, я сама встречала объявления в интернете о продаже лицензии на кабаргу за 20 тысяч рублей. В то время как настоящая цена лицензии на кабаргу – 650 рублей, на соболя – 120. Теперь эта практика должна прекратиться, лицензии стали именными.

Плюс появилась  жеребьевка, эту процедуру должна проводить специальная комиссия. Но не совсем понятно, как она работает, кто входит в ее состав, и алгоритм  этой процедуры в законе не прописан.

После того, как Ассоциация подняла вопрос с выдачей лицензий, появилась возможность подать заявление не только через «Госуслуги», но и через охотоведа или направить по почте. Эти поправки только начали действовать, пока сложно сказать, как все будет работать на практике.

– А какая раньше была система?

– На северные районы эти лицензии оставляли, и районные охотоведы продавали их местным охотникам. Такая система, как мне кажется, была более справедливой, потому что охотоведы знают, сколько охотников проживают на территории, сколько им лицензий нужно.

– Но ведь для представителей коренных малочисленных народов часто бывает достаточно просто отметки в охотничьем билете…

– Да, но вопрос в другом. Без лицензии люди не могут сдать эту пушнину на заготовительные пункты по приемлемой цене. Поэтому вынуждены сдавать пушнину перекупщикам по низким ценам. А с лицензией цена совсем другая.

– В одном из интервью вы сообщали, что некоторое время назад охотники Забайкалья косвенно пострадали из-за санкций – раньше они продавали пушнину иностранным модным домам, а после их ухода из России пришлось искать новые рынки сбыта. Нашлись ли они?

– Сами охотники редко сдают пушнину непосредственно производителям меховых изделий, хотя кто-то и ездит сам на аукционы в Иркутск. В основном поиском рынка сбыта занимаются союзы пушнины. Но, отмечу, что по факту западные компании продолжают проявлять интерес к нашей пушнине. Они закупают пушнину через посредников. Так что скупка все равно идет, соболя покупают, правда, цены снизились. Если раньше шкурку соболя можно было продать за 4-5 тысяч заготовителям пушнины, то теперь примерно за 2-2,5 тысячи.

– Легко ли представители коренных малочисленных народов получают отметку в охотничьем билете?

– Сейчас с принятием приказа Минприроды России о сроках проставления отметки такой проблемы больше нет. Если человек входит в Реестр коренных малочисленных народов, который формирует ФАДН России, то ему отметку ставят безо всяких вопросов. Раньше, конечно, были сложности, но сейчас для проставления штампа достаточно предъявить уведомление, что человек входит в реестр. Так что дело пошло.

– А все представители коренных народов Забайкалья вошли в реестр?

– В принципе много людей вошло, но не все. В районных центрах наша Ассоциация осуществила проект «Реестру быть», представители Ассоциации объездили с юристом три района, сами распечатали заявления, раздавали их людям, помогали их заполнять, отправляли документы в ФАДН. Поэтому большинство людей мы смогли охватить, но не 100 процентов, конечно. В отдаленные села заехать не получилось. В принципе, у многих людей и без этого были проставлены отметки в охотничьих билетах. Новые правила затрагивают в первую очередь молодежь.

– Какие еще мероприятия проводит Ассоциация для защиты прав и интересов коренных малочисленных народов в Забайкальском крае?

– Наша Ассоциация представляет интересы всех коренных малочисленных народов Забайкалья. Наши представители входят в Комиссию по делам коренных малочисленных народов при Правительстве Забайкальского края, там мы озвучиваем проблемы, разрабатываем механизмы их решения. К сожалению, у нас нет представительства ни в органах исполнительной власти, ни в Законодательном собрании, нет в регионе и Уполномоченного по правам коренных малочисленных народов. В регионе нет отдела по делам КМНС, ни специалиста в администрации края. Но мы стараемся сами проводить мониторинг, реагировать на обращения, взаимодействуем с властями, пишем обращения. Если люди сталкиваются с нарушением своих прав и интересов, то они сразу же обращаются в Ассоциацию. У нас в каждом районе есть филиалы нашей краевой Ассоциации, мы всегда на связи и готовы прийти на помощь.

Если же говорить про мероприятия, то мы включаемся во все проекты, касающиеся коренных малочисленных народов. В районах мы проводим свои мероприятия по сохранению и возрождению нашей культуры, языка и наших традиций. В Каларском округе у нас работает крупная промышленная компания «Удоканская медь». С ней заключено трехстороннее соглашение с Правительством Забайкальского края и Ассоциацией. В рамках этого соглашения добывающая компания оказывает поддержку оленеводческим хозяйствам в Каларском округе и поддерживает наши мероприятия. В рамках этого соглашения у нас реализуется проект по созданию лингафонного кабинета эвенкийского языка, этот класс оснащен оборудованием для изучения языка, разработана авторская программа обучения эвенкийскому языку.

Мы стараемся взаимодействовать с органами власти. Недавно, например, у нас прошло большое хорошее мероприятие – I Международные научные Гантимуровские чтения по увековечиванию памяти эвенкийского князя Гантимура. Чтения мы проводили совместно с Минкультуры Забайкальского края. Я думаю, что такие мероприятия необходимы, они способствуют росту национального самосознания эвенков и позволяют жителям Забайкалья узнать больше о нашем народе, нашей культуре и традициях. В Забайкалье, если сравнивать с другими регионами, эвенков очень мало. И бывает обидно, когда слышишь от забайкальцев вопрос: а кто такие эвенки? А ведь мы, эвенки, коренной народ Забайкалья.

– А какие мероприятия в планах?

– 28 апреля мы будем участвовать в круглом столе «Правовое регулирование статуса коренных малочисленных народов Севера: актуальные проблемы». Организатором выступает кафедра гражданско-правовых дисциплин юридического факультета Забайкальского государственного университета совместно с нашей Ассоциацией КМНС. Мы будем продолжать оказывать правовую помощь общинам.

В планах у нас масштабный проект – экспедиция по эвенкийским святилищам. Мы намерены проехать по этим местам, описать их и обозначить на картах.

В рамках проведения Десятилетия языков коренных народов мы выступили с инициативой провести в этом году этносмену на базе одного из загородных лагерей для детей эвенков. Министерство образования заинтересовала наша идея, надеюсь, что нам удастся претворить ее в жизнь, а также этим летом мы хотим организовать этношколу в оленеводческом стойбище.

Я хочу подчеркнуть, что наши мероприятия рассчитаны не только на детей. Мы хотим привлекать взрослых к сохранению наших традиций. Что важно, многие наши проекты так или иначе завязаны на экономике. Например, мы готовим проект по созданию этностойбища для развития этнотуризма.

У нас в Забайкалье удивительная природа, поэтому на всех уровнях обсуждаются перспективы развития туризма. Я думаю, что перспективен будет и этнотуризм для тех оленеводческих хозяйств, которые захотят этим заниматься, у них появятся новые возможности.

Еще один наш проект в планах – создание мини-цехов в районах по переработке северной ягоды. У нас ведь богатейший край в этом плане, поэтому если мы сможем переработать ягоду, то появится и возможность отправлять ее в другие регионы. Главный вопрос – первичная переработка и упаковка. Проблема в том, что в северных районах нет ЛЭП и электричество вырабатывается дизельными электростанциями, поэтому себестоимость его высока.

– Вы сами занимаетесь ли традиционными видами деятельности, ходите ли на охоту и рыбалку, выделываете ли шкуры?

– Я живу в районном центре, у нас до всех охотничьих угодий ехать довольно далеко. Работаю я в школе, преподаю детям русский и эвенкийский языки. Педагогическая деятельность занимает много времени, да и общественная работа – тоже. Сама я не охочусь, но всю специфику знаю изнутри – на охоту ходит мой племянник, брат охотился. Когда есть время, то летом собираю нашу северную ягоду, хожу по грибы. Без этого никуда.

Если же говорить про традиционные виды деятельности, то для нас, эвенкиек, это прежде всего рукоделие. Эвенкийские женщины – все мастерицы. У нас в традиции вышивка бисером, пошив изделий из кожи и меха. Поэтому я сама на досуге что-то вышиваю и в школе вела кружок бисероплетения. И, вы знаете, это очень полезный навык. Я как учитель скажу – у нас все дети очень творческие. То, что они с раннего детства видят, как шьют и вышивают их матери и бабушки, дает им очень хорошую основу навыков работы по пошиву различных изделий. Многие дети хорошо рисуют, создают интересные поделки, сочиняют стихи. Да, далеко не все связывают с творческими профессиями свою жизнь, но где бы наши выпускники потом не работали, тяга к созиданию у них остается. Я думаю, что это все в нас заложено на генетическом уровне. Веками наш народ живет в окружении прекрасной природы, черпает в ней вдохновение и тягу к творчеству. Она с нами навсегда.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Дармаева Виктория Анатольевна

Регион: Забайкальский край, Тунгиро-Олёкминский район, село Тупик

Деятельность: президент Забайкальской региональной Ассоциации КМНС, член комиссии по делам КМНС при Правительстве Забайкальского края, учитель эвенкийского языка в средней школе села Тупик