Председатель Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Камчатки Андрей Метелица рассказал, за счет чего общины могут повысить финансовую устойчивость.

Ассоциация коренных малочисленных народов Севера Камчатки представила концепцию и стратегию устойчивого развития организации. Презентация прошла на съезде ассоциации, которая в этом году отмечает 15-летний юбилей. В концепции и стратегии прописаны ключевые мероприятия, с помощью которых организация намерена повысить финансовую устойчивость и заложить новые основы для обеспечения основных направлений деятельности общин. О том, какие наработки вошли в документы и как с помощью рыбного ресурса общины могут поддержать такие традиционные виды деятельности, как оленеводство и народные промыслы, а также реализовывать социальные проекты, рассказал «КМНСОЮЗ-NEWS» председатель ассоциации Андрей Метелица.

– Андрей Михайлович, что собой представляют концепция и стратегия, зачем они нужны ассоциации?

– В этих документах, если говорить упрощенно, прописан бизнес-план развития ассоциации. У нас много направлений деятельности, они связаны в том числе с поддержкой культуры, сохранения традиций, развития народных промыслов. Но для этого всего нужна серьезная экономическая база. Конечно, общественные организации получают гранты и субсидии, однако мы хотим быть экономически независимыми, а также стремимся к тому, чтобы помочь общинам обрести экономическую устойчивость. В документах прописано, как будет формироваться бюджет, развиваться социальный блок, станет происходить обучение и координация членов ассоциации.

За последние полтора года мы переформатировали систему управления. Например, изначально, когда ассоциация была только образована, в нее входили исключительно физлица. Но в планах принять в наш состав районные ассоциации. Мы хотим добиться того, чтобы краевая организация состояла из районных ассоциаций. Процесс это не одномоментный. Пять местных ассоциаций уже прошли регистрацию. В других районах Камчатки мы откроем представительства, они на начальном этапе могут состоять даже из одного человека. А затем, когда вокруг представительства будет сформировано ядро и начнется какая-то системная работа, мы будем регистрировать на этой базе районные ассоциации.

Это позволит, например, изменить характер съездов. У нас на съездах пока нет делегатов, участие в работе принимают члены организации. С появлением в нашем составе юрлиц мы сможем проводить раз в два года региональные съезды с соблюдением всех процедур и нормой представительства делегатов.

– Вы возглавили ассоциацию чуть больше полутора лет назад. Какие проекты и начинания вам удалось реализовать за это время?

– Главные проекты связаны с наведением порядка в области распределения и ведения промысла водных биологических ресурсов, решением организационных вопросов во взаимодействии с ФАДН по составлению единого реестра коренных малочисленных народов, реализацией законного права на ведение охоты.

Впервые в истории ассоциация добилась права на выделение дополнительного рыболовного участка для семейно-родовой общины в Тигильском районе.

Вообще, так как у нас в крае моноэкономика, то наведению порядка в области ведения рыболовства мы уделяем особое внимание. У нас налажено взаимодействие с Северо-Восточным территориальным управлением Росрыболовства. Наш опыт применяется за пределами региона и отмечается в том числе Росрыболовством и ВНИРО. Например, по приглашению этих структур в сентябре прошлого года я выступал на Международном рыбопромышленном форуме, рассказывал про маломасштабное рыболовство. Это как раз наша сфера.

– В одном из интервью вы говорили, что намерены добиться повышения социальной нагрузки для общин. В какой стадии это начинание и как сами общины отнеслись к такой перспективе?

– Те родовые общины коренных малочисленных народов, которые правильно ведут свою хозяйственную деятельность, данную инициативу поддерживают. Она направлена на наведение порядка в сфере распределения ресурсов, это особенно актуально в свете принятия поправок в ФЗ №104 «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации». Сейчас мы проводим встречи с Минрыбхозом Камчатского края, профильным комитетом Заксобрания, где обсуждается предложенная нами методика дифференцированного использования ресурсов.

Все это делается для того, чтобы рыбный ресурс, который принадлежит жителям Камчатского края, использовался на благо коренных народов, а не служил в чистом виде инструментом для увеличения прибыли коммерческих предприятий.

Давайте будем честными. У нас, к сожалению, есть общины, которые неправильно ведут свою хозяйственную деятельность. Родовая община – это особая структура. Если мы откроем устав любого ООО, то в уставных целях написано, что организация стремится к извлечению прибыли. Для коммерческих организаций – это совершенно оправданно и логично. Но если мы откроем устав общины, то там будет указано, что она создается в целях сохранения и развития традиций коренных народов. Благодаря этому общины получают некоторые преференции.

Так вот, юридически община – самостоятельное образование, вмешиваться в ее деятельность мы права не имеем. Но существует она за счет водных биоресурсов, и законодательство о рыболовстве говорит, что община не может нарушать уставные цели. В условиях, когда некоторые участники декларируют одно, а делают другое, государству становится непонятным, зачем вообще выделять ресурс, предоставлять какие-то особые условия, если община только извлекает прибыль и не решает никакие социальные вопросы.

– А какие социальные вопросы должна решать община?

– Вариантов, на самом деле, много, мы прописываем их в специальной методике, позволяющей оценивать работу общин. Кто-то силен в культурной деятельности, кто-то – в сохранении языков, а кто-то готов обеспечивать рыбой социальные учреждения.

Говоря о социальной работе, мы прописали три общих критерия, позволяющих оценить работу общин.

Первый – это трудоустройство местного населения, в первую очередь из числа коренных народов. Работа может быть временной, например, на период лова, но это для многих семей уже может стать большим подспорьем. Мы посчитали, что если будут достойные лимиты, то в путину общины смогут организовывать до двух тысяч рабочих мест.

Второе направление – это национальная составляющая, участие общин в проведении праздников, языковых мероприятий, поддержке фольклорных коллективов.

Третье – мы работаем над созданием программы-аналога «Доступной рыбы». У нас ведь богатейший в плане рыбы регион, но постоянно возникают упреки, что на внутреннем рынке рыбы почти нет. Поэтому мы хотим через общины поставлять часть улова в социальные учреждения.

– Но социальные учреждения приобретают продукты через Госзакупки, они обязаны выбирать товар по самой низкой цене. И получается, что в отдаленные районы вместо качественной местной продукции могут поставлять более дешевые товары из других регионов.

– Наш проект как раз позволит отойти от этой практики. Мы предлагаем ввести разграничение по ценам для продукции, которая поставляется на внутренний рынок и для соцучреждений. Для последних предполагается минимальная наценка, чтобы рыбу отпускали в детские сады, школы, больницы по себестоимости, в цену фактически будет включена только доставка и переработка. Это позволит сделать местную продукцию конкурентоспособной по цене и таким образом бороться с демпингом.

– Каким должен быть размер социальной нагрузки на общины?

– От одного процента, верхняя планка не установлена. Мы понимаем, что у всех возможности разные. В одних районах водятся ценные породы рыб, в других – нет, у всех разные лимиты. Поэтому всем устанавливать одну планку нельзя. Отмечу, что мы предлагаем ввести стимулирование для общин. Если община реально создает новые рабочие места, поддерживает фольклорные коллективы, поставляет в детский сад рыбу, то почему бы не увеличить лимит на добычу рыбы? Тем более что ресурс для увеличения добычи есть.

Подчеркну, что социальная нагрузка не должна осуществляться из-под палки, это должно быть интересно общинам, как с точки зрения поддержки своих же граждан, так и в плане повышения общей эффективности организации. Если, например, на рыболовном участке позволяется выловить 100 тонн рыбы, то почему бы не увеличить лимит до 200, но при этом обязать общину из этих дополнительных тонн 25 направить на социальные проекты, 25 – на зарплаты рабочим, которые добыли этот дополнительный объем. Все тогда будут в выигрыше.

Чтобы понять реальные потребности каждого района, мы хотим создать аналог Рыбохозяйственного совета, чтобы представители территорий могли озвучить, сколько им нужно рыбы.

Отмечу, что мы хотим пойти дальше и дать нашим общинам возможность планировать свою экономическую деятельность. Дело в том, что сейчас лимиты добычи водных биологических ресурсов, а именно лосося, утверждаются только в апреле-мае. А как община может работать продуктивно, если не знает, выделят ей в текущем году тонну, 10 тонн, 100 тонн. Разница в лимитах бывает кратной, а ведь это разные трудозатраты, требуется разная техника. В общем, нужно добиваться ясности, чтобы у общин был понятный горизонт планирования.

– Недавно стало известно, что ассоциация будет проводить курсы по рыболовству для руководителей общин. С чем связана необходимость таких занятий?

– Это не совсем курсы по рыболовству, как раз добывать рыбу в общинах прекрасно умеют. Занятия будут посвящены правильному оформлению документов. Образовательные семинары планируются в ближайшее время в связи с принятием новых положений ФЗ №104, сейчас идет согласование сроков и докладчиков – специалистов со стороны Минюста и Федерального агентства по рыболовству. В ближайшем будущем на базе офиса ассоциации планируем запустить школу для предпринимателей из числа представителей коренных малочисленных народов, занятия будут проходить в дистанционном формате.

Повышать правовую грамотность необходимо. Дело в том, что из-за ошибок в оформлении документов или нарушения правил добычи, которые допущены не по злому умыслу, а по незнанию, общины получают серьезные штрафы. При определении размера административного взыскания сумму ущерба умножают на десять. То есть если с нарушениями добыли рыбы на 10 тысяч рублей, то сумма штрафа составит 100 тысяч. Для общин это очень внушительные суммы.

На занятиях планируется обсуждать нюансы, с которыми в повседневной работе могут сталкиваться представители общин, например, как правильно оформить движение в водоохранной зоне, как вести промысловые журналы, оформлять отчетность.

– А что, на ваш взгляд, можно сделать для возрождения оленеводства на Камчатке? Подойдет ли опыт других регионов?

– Камчатка – это край рыболовов и опыт регионов с большими оленеводческими стадами мы вряд ли сможем использовать. Я думаю, что мы в этом плане можем пойти своим путем и развивать оленеводство за счет рыбного ресурса.

– Это как?

– У нас все хозяйства, даже те, где есть оленеводство, так или иначе занимаются рыбой. Соответственно, можно таким предприятиям увеличивать лимиты добычи, чтобы они дополнительные средства направляли на развитие оленеводства. Без поддержки эта отрасль вряд ли может у нас возродиться. Помню, недавно я был на совещании, посвященном всей этой ситуации, и попросил назвать хотя бы два успешных оленеводческих предприятия. Мне их назвали, оказалось, что это  рыбопромышленные предприятия, основную прибыль они получают от рыбопереработки.

В принципе, это логично. Если развивать оленеводство не в качестве основного вида деятельности, а как дополнительное направление, то это может быть вполне перспективно.

Кроме того, в возрождении оленеводства заинтересованы сами люди. Их предки занимались оленеводством, они тоже мечтают о том, чтобы в районах были стада. Но вообще эта тема нуждается в открытом обсуждении, не с точки зрения хайпа, а с реальными и конструктивными предложениями. Да, мы можем создать бизнес-модель, но в то же время в отрасли есть системные проблемы, такие как невысокие зарплаты и низкий уровень потребления оленины. Если мы хотим, чтобы на Камчатке выросло поголовье оленей, то нам важно понять, для чего это нужно, куда будет поставляться продукция оленеводства.

– Вы неоднократно подчеркивали необходимость увеличения сбора дикоросов. Что, на ваш взгляд, необходимо сделать, чтобы заинтересовать предпринимателей из числа коренных народов Камчатки этим видом деятельности?

– Для начала нужен закуп дикоросов по справедливой цене, чтобы этим было рентабельно заниматься. В годы СССР это все производилось через систему государственной кооперации, на местах работали заготовительные конторы.

Это, на самом деле, может быть довольно выгодным занятием. Например, рентабельность производства сушеных грибов составляет 300-400 процентов. Командорские острова, например, славятся сушеными грибами. Почему бы не наладить их сбор и переработку. Из ягод у нас хорошая жимолость, голубика, на севере растет морошка. Все это можно собирать и продавать.

– А как быть с переработкой и фасовкой?

– Небольшие перерабатывающие мощности необходимо открывать на местах. Не обязательно глубокая переработка, может быть где-то достаточно просто ограничиться фасовкой, но, чтобы эту продукцию уже можно было сразу из района отправить в продажу. У нас есть идеи по созданию Фонда развития коренных малочисленных народов Севера Камчатского края. Мы хотим из него начать финансировать создание таких мини-производств.

– Готовы ли, по вашим оценкам, представители коренных народов Камчатки участвовать в развитии туризма?

– Да, людям интересно, и мы в ассоциации ведем большую работу в этом направлении. Мы направили несколько предложений в правительство края, например, разработали систему «Этносертификатов». Сейчас ведь довольно популярен этнический туризм, многие путешественники хотят познакомиться с самобытной культурой коренных народов. Существующие на Камчатке этностойбища готовы принимать туристов, и мы должны выстроить такую бизнес-модель, чтобы люди зарабатывали деньги, но в то же время важно, чтобы этот турпродукт был красивым и правильным. Так вот, «Этносертификат» – это система, которая подтверждает, что турпродукт отвечает канонам национальной культуры. В такой системе заинтересованы как туристы, которым важно получить достоверные сведения о культурах и традициях коренных народов. Важно это и для игроков туристского рынка, по сути «Этносертификат» может стать знаком качества в этнотуризме региона.

– Андрей Михайлович, вы столько лет в национальном движении, как вы решили связать с ним жизнь?

– Вообще, я из камчадальского рода Селивановых, у нас в семье всегда чтили национальные традиции, память предков. Наш род достаточно крупный, помню, в 1994 году у нас был первый сбор родни. Собралось около 300 человек. Мои предки из Усть-Большерецкого района, знаю, что прапрадед участвовал в сражениях русско-японской войны. Моя бабушка была из рода Пановых, это тоже старинный камчадальский род, она выросла в селе Апача Усть-Большерецкого района. До 1994 года я с родителями жил в Палане.

Официально в национальное движение я пришел в 2008 году, когда организовал общину «Камчадал». Тогда ситуация с хозяйственной деятельностью коренных народов была значительно сложнее, чем сейчас. Только-только начались конкурсы по рыболовным участкам. Помню, тогда большинство общин не допустили до конкурса из-за неправильно оформленных документов. Для людей это был шок. К следующему году ситуация немного выправилась, но все равно ошибки в документах встречались у многих, для общин это было крайне болезненно. Я стал вникать во все эти вопросы, и чтобы в моей общине все было оформлено правильно, и чтобы помочь другим. Потом я возглавил Елизовскую районную ассоциацию коренных народов, погрузился в административную и организационную работу. Полтора года назад меня избрали руководителем краевой ассоциации. Это большая ответственность, я благодарен всем за доверие. Со своей стороны я прилагаю все усилия, чтобы отстоять интересы коренных жителей Камчатки, чтобы людям было комфортно на своей земле, где их предки жили веками.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Метелица Андрей Михайлович

Регион: Камчатский край

Должность: Председатель Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Камчатского края