Председатель Ассоциации коренных малочисленных народов Амурской области Вероника Драй рассказала об особенностях таежного оленеводства и зачем на стойбища зовут туристов

В Амурской области ищут способы повысить рентабельность традиционного оленеводства. Из-за сокращения поголовья общины отказались от проведения убойных кампаний и для многих оленеводческих семей единственным источником дохода стали охота и сбор дикоросов. По мнению председателя Ассоциации коренных малочисленных народов Амурской области Вероники Драй, альтернативным источником доходов в отрасль может стать этнотуризм. Вблизи стойбища родовой общины «Нюкжакан» сейчас строится первая в регионе база отдыха, а саму территорию планируется развивать как этнопарк. Несмотря на то, что комплекс еще в процессе создания, первые тургруппы уже приезжают. О том, как реализуется этот проект и с какими вызовами сталкиваются оленеводы, Вероника Драй рассказала «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Вероника Игоревна, расскажите, пожалуйста, что собой представляет оленеводческая отрасль Амурской области?

– У нас в регионе пять национальных поселков, где преимущественно живут эвенки. Основной род занятий – оленеводство и охотпромысел. В каждом из этих поселков организованы родовые общины. Базой для них стали колхозы, существовавшие еще в годы СССР. У каждой общины есть свое поголовье.

Но фактически люди живут охотой и сбором дикоросов. Другого дохода у оленевода практически нет. Да, за каждого оленя предусмотрена субсидия в размере 3 тысячи рублей в год. Но в последние годы ее стало очень сложно получать, требуется биркование (чипирование), подача  заявки и документов через электронные ресурсы. А как у нас электронный документооборот вести, в отдельных поселках интернет настолько слабый, что просто не могут люди все это оформить. В какой-то момент хотели ввести еще одно обязательное требование – наличие земельного участка, но нам удалось добиться его отмены. Но все равно требования настолько жесткие, что некоторым проще отказаться от этой субсидии.

– А сколько всего оленей в общинах региона?

– Настолько мало, что люди уже отказались от забоя, даже для собственных нужд, не говоря уже о какой-то продаже или переработке. Всего, по официальным данным, исходя из отчетной статистики, у нас около 6,4 тысячи оленей, но это данные только по тем, кто продолжает получать субсидию. Сколько поголовье у тех, кто не подает о себе сведения, трудно сказать. Но в целом у них проблемы такие же, как и у всех.

– Какую тогда функцию сейчас выполняет оленеводство?

– Люди ездят на оленях, кочуют, охотятся. Фактически они сохраняют традиционный образ жизни. Те, чьи предки веками занимались оленеводством, продолжают кочевать с оленями, потому что не знают и не представляют другой жизни для себя. Мужчины кочуют с семьями – с женами, мамами, бабушками, детьми.

Оленеводством занимаются около 500 человек, это примерно половина жителей национальных населенных пунктов. В основном, конечно, старшее поколение, молодежь предпочитает оставаться в поселках или уезжает учиться в города и там оседает. Потому что действительно условия очень тяжелые. Конечно, есть блага цивилизации, если сравнивать с тем, что было раньше, то заниматься оленеводством сейчас попроще – есть техника, разнообразные гаджеты-примочки, которые можно использовать в тайге. Но молодежи есть с чем сравнивать. К тому же, прямо скажем, общины не могут обеспечить каждого оленевода «Бураном», солнечной батареей и другими вещами, нужными в тайге.

– В некоторых регионах молодежь пытаются вовлечь в оленеводство с помощью этнотуризма.

– Да, мы тоже идем по этому пути, мы развиваем этнотуризм. В рамках проекта нашей семейной общины строим базу отдыха в 80 км от села Усть-Уркима, чтобы был отдых и уединение в нетронутой человеком природе. База создается рядом со стойбищем. Планируем, что окончательно завершим работы года через два.

Этнотуризм необходим для того, чтобы наилучшим и правильным способом показать жизнь и быт эвенков.

Мы хотим, чтобы этот проект полностью покрывал расходы общины «Нюкжакан». На какие-то сверхприбыли рассчитывать, конечно, не приходится, но дополнительное финансирование позволит вести оленеводство и развивать его.

– Есть ли договоренности с властями, с туроператорами?

– Да, кроме того, маршрут в пилотном режиме уже действует. Например, в позапрошлом году к нам приезжала индийская делегация, в организации поездки участвовали власти региона. Так что поддержка есть. Также для этнотуризма существуют различные гранты, но мы на них еще не подавали заявки.

– Как решается вопрос с транспортом до села?

– Вообще, вопрос о доставке групп берет на себя оператор. Он встречает группу в областном центре, осуществляет трансфер в Тынду, а оттуда везет к нам на автомобилях. У нас в трех эвенкийских поселках есть хорошая грунтовая дорога, а в двух нужно переезжать через речку и водохранилище. Так что проблем с заброской к нам групп нет. Если туристы хотят побывать на стойбище, то у нас есть для этого гусеничный вездеход, так что мы можем организовать доставку.

В Усть-Уркиме мы пытаемся развивать событийный туризм, к нам туристы приезжают ежегодно на День оленевода, он проводится в марте. Знаю, что группа уже собирается.

– Как сельчане относятся к тому, что приезжают чужие люди, смотрят, фотографируют, задают вопросы?

– Спокойно и положительно. Во-первых, для людей сам приезд тургруппы – это гордость за свой поселок. Когда группа добирается до стойбища, оленеводы счастливы, они видят живой интерес к своей культуре, к делу их жизни. Во-вторых, все понимают перспективы, ведь в селе сохранены традиционные промыслы, почти в каждом доме есть те, кто шьет, что-то мастерит. Так что приезд группы дает возможность продать какие-то изделия, сувениры. В 2020 году в селе появилась сувенирная мастерская, мы ее открыли благодаря президентскому гранту. Так что производственные мощности для выпуска сувенирной продукции есть. Ну и в-третьих, туристов не так много. Пока в год можем принять несколько групп. Желающих, на самом деле, намного больше, но у нас пока нет условий, чтобы обеспечить их приезд. Но в целом даже после завершения строительства базы мы не ждем, что это будет какой-то нескончаемый поток, как на курортах, но рассчитываем, что к нам будут регулярно приезжать небольшие группы.

– Как председатель Ассоциации коренных малочисленных народов Амурской области, вы выступаете с инициативой разработать стратегию развития оленеводства в регионе.

– Да, такую задачу мы в Ассоциации поставили еще в 2023 году в резолюции I Съезда оленеводов Амурской области. Она включает в себя приобретение товарного оленьего поголовья через государственную программу. Отмечу, что определенные подвижки в этом направлении есть. В частности, Министерство сельского хозяйства Амурской области выразило готовность приобрести товарных оленей, на 2025 год были заложены средства. Но затем эти планы сдвинулись из-за дефицита финансирования. Нам сказали, что сложная финансовая ситуация. Также в Стратегии прописаны и другие важные мероприятия, среди них увеличение субсидии на голову оленя, борьба с хищниками.

– Волки нападают на стада?

– Не только волки, но и медведи. Это одна из главных причин уменьшения поголовья. У нас в регионе всего четыре общины, которые имеют охотничьи угодья, и у них есть соответствующая лицензия. Раз в год они оформляют разрешения и могут производить отстрел при необходимости. Те оленеводы, которые выпасают стада на общедоступных территориях, должны получать разрешения в заявительном порядке.

– То есть волк задирает оленя, а оленевод в это время должен писать заявку на отстрел?

– Формально, да. Но, конечно, все понимают, что технически это невозможно. Если есть какая-то угроза стаду или тем более человеку, то отстрел производится. Разрешение оформляется по факту. Однако это тоже тонкий момент – у нас один человек, оказавшийся лицом к лицу с хищником, с большим трудом избежал уголовной ответственности за то, что произвел отстрел волка. Угроза жизни для него была более чем реальна…

В целом у нашей Ассоциации налажено сотрудничество с Управлением по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания Амурской области. Конечно, сотрудники ведомства прекрасно понимают условия, в которых мы живем и ведем свою деятельность. Всем очевидно, что если вопрос стоит о спасении жизни, то, безусловно, стрелять в хищника можно и нужно. Но затем об этом факте необходимо сообщить и оформить все бумаги. На местах, конечно, бывают разные ситуации. Это зависит от местных охотинспекторов, от их отношения, понимания специфики.

– А как обстоят дела с территориями традиционного природопользования?

– Ассоциация выступает за то, чтобы был разработан порядок предоставления общинам территорий традиционного природопользования. Пока ни одной такой территории у нас в регионе нет. У нашей семейной общины «Нюкжакан» есть лесной участок для ведения оленеводства, мы его уже больше 10 лет арендуем. Такого, чтобы территории предоставляли бесплатно, как в других регионах, у нас пока нет. Несмотря на то, что положение о территориях традиционного природопользования в Амурской области принято, порядка, как их закреплять, нет. Мы как раз и выступаем за его разработку.

– Есть ли какие-то государственные инструменты поддержки оленеводства кроме субсидий?

– Мы добиваемся их появления. В частности, Ассоциация регулярно обращается в органы власти с предложением рассмотреть возможность в рамках государственных программ Амурской области предоставления компенсаций за затраты, связанные с техническим перевооружением оленеводческих хозяйств, в том числе строительство коралей, создание предприятий переработки продукции оленеводства. Мы предлагаем ежегодно проводить ветеринарные мероприятия в оленеводческих хозяйствах, выделять средства на устройство кочевого жилья и улучшение быта оленеводов, на приобретение холодильных камер и самоходной техники. А также строительство жилья в поселках для оленеводов и их семей.

Также мы выступаем за то, чтобы в рамках государственных программ Амурской области было предусмотрено предоставление социальных гарантий и компенсаций оленеводам и членам их семей.

– А спонсорская поддержка есть?

– Да, пока решения о мерах содействия развитию оленеводства, предложенные Ассоциацией, не приняты, прямую материальную помощь некоторые оленеводческие общины получают только от спонсоров. Но объемы поддержки невелики, хотя вокруг эвенкийских поселений ведут деятельность множество золотодобывающих компаний. С некоторыми из них взаимодействие налажено, но не со всеми. Как правило, сами общественные организации, общины, выходят на компании, предлагают реализовать тот или иной проект. Инициативы со стороны бизнеса пока носят единичный характер.

Если сравнивать с Якутией, Забайкальем, Камчаткой, не говоря уже про Ямал или Чукотку, у нас ситуация сильно различается. Там добывающие компании активно взаимодействуют с жителями территорий, где ведут деятельность, реализуют какие-то проекты, а потом рассказывают о них. Для компаний это проявление социальной ответственности бизнеса, вклад в их репутацию. У нас в регионе золотопромышленные компании более закрытые, они только-только начали как-то открываться, сотрудничать. Я надеюсь, что со временем мы начнем более плотно взаимодействовать, потому что такие проекты взаимовыгодны.

– Вы говорили про проекты в области экономики, а налажено ли сотрудничество в плане культуры, сохранения языка, традиций?

– В этом плане у нас как раз все очень неплохо. Сейчас вопросами коренных малочисленных народов в Амурской области занимается Министерство культуры региона. Я прямо скажу, что вопросы, связанные с культурой и образованием, у нас решаются. Есть мощная поддержка по сохранению и развитию родного языка, идет финансирование фольклорных коллективов, народных промыслов, организуются праздники, на очень хорошем уровне проводятся выставки, фестивали, поддержку получает декоративно-прикладное искусство. Много проводится мероприятий региональным правительством, и это очень хорошо.

Вот такая у нас двойственная ситуация. Конечно, нам бы хотелось, чтобы удавалось реализовывать с государственным участием не только культурные проекты, но и все, что касается экономики. Раньше у нас существовало отдельное управление, занимающееся вопросами коренных малочисленных народов, оно решало как хозяйственные вопросы, так и все, что касается культуры. Сейчас мы все экономические вопросы решаем, что называется, точечно через разные ведомства. И тут очень большую роль играет человеческий фактор. Те, кто знаком с нашей спецификой, идут навстречу, помогают. Но, увы, так происходит не всегда.

– А какова ситуация с сохранением традиций в семьях? Люди дома говорят на родном языке, проводят обряды?

– Да! У нас все это сохранилось! Важно разделять: праздники, которые проводятся в домах культуры, – это именно культурные мероприятия, чтобы фольклорные коллективы показали свое мастерство, зрители пришли, послушали, посмотрели. Опять же, такие праздники – хорошая возможность для туристов познакомиться с нашей культурой.

Обряды в семьях – это другое. Их проводят в быту регулярно, например, делают кормление огня, обряд на охоту. Также у нас сохранились традиционные промыслы, в каждом доме шьются элементы традиционной одежды, занимаются сбором – это тоже наша традиция.

– Звучит ли в поселках родной язык, говорят ли на улицах?

– Бывает. Особенно, когда приезжают таежники, они используют в быту в основном родной язык – эвенкийский. В семьях тоже говорят, но, как правило, это старшее поколение – например, родители разговаривают с бабушками и дедушками. Дети в основном общаются по-русски. Но сейчас все возрождается, причем с такой силой, что, я думаю, скоро мы родной язык будем слышать значительно чаще.

Мне кажется, что мы идем к тому, чтобы преодолеть последствия того языкового и культурного провала, который пережили десятилетия назад люди, оказавшись в интернатах. Тогда многие утратили навыки общения на родном языке и, вернувшись домой, уже не разговаривали. Сейчас меняются подходы, родную речь бережно сохраняют. В одном из наших поселков – Усть-Нюкже с 2006 года работает кочевая школа, дети не отправляются до определенного возраста в интернаты, остаются с родителями, а учителя приезжают к ним с заданиями на стойбище. Я заметила, что там родной язык свободно в быту используют и дети. И это очень здорово! Такое отношение к своим традициям, культуре, уникально.

– Как вы сами пришли в национальное движение, занялись общественной деятельностью?

– Я родилась и выросла в эвенкийской семье оленеводов, так что всегда была в этой среде. Мои предки – потомственные оленеводы, охотники, рыбаки, я из рода Инытыл. У нас есть свое поголовье оленей. Моя мама до сих пор продолжает вести полукочевой образ жизни, сохраняет традиции, быт, культуру. Передает свой опыт молодому поколению, очень много шьет традиционными техниками из натуральных материалов. У меня трое детей – мальчики, супруг русский, но он полностью пропитан коренным духом, мы с одного села Усть-Уркима.

В стойбище получается выезжать только на летние каникулы. И мы с большой радостью проводим там время вместе. Детей приучаем к таежному быту, умению управляться с оленями, прививаем охотничьи навыки, учим управлению гусеничной и водной техникой.

Ну а мой путь в части различных инициатив начинался в сельсовете. Я более восьми лет возглавляла сельсовет Усть-Уркимы. За этот срок сделано очень много, поселок полностью благоустроен, удалось построить 13 двухквартирных домов по программе переселения из ветхого и аварийного жилья. Также мы смогли попасть в национальный проект «Культура», в рамках которого у нас появился новый сельский дом культуры. Его ввели в эксплуатацию в 2024 году. По программе местных инициатив построены современное футбольное поле, площадка отдыха со сценой и детскими объектами развлечения, обустроен парк Победы, возведен монумент воинам Великой Отечественной войны.

После двух сроков я ушла из сельсовета. Сейчас я вхожу в Тындинский совет народных депутатов. Но полномочия у меня на этом поприще достаточно скромные. Я разве что могу писать депутатские запросы. Наша семейная община в селе играет большую роль. Мы не только реализуем проекты в сфере этнотуризма, благоустройства села, строим православную церковь, но и также несем социальную нагрузку в селе – занимаемся снабжением дровами, питьевой водой, у нас есть хлебопекарня.

В 2021 году я пришла в Ассоциацию коренных малочисленных народов Амурской области. Для себя приняла решение заняться общественной деятельностью, попробовать принести пользу эвенкам не только моего села, но и других национальных поселений области. Мною движет огромное желание улучшить нелегкую жизнь и труд кочевого народа, хочу, чтобы оленеводы ни в чем не нуждались и получали внимание и заботу со стороны государства. Стремлюсь сделать все, чтобы это осуществилось.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Драй Вероника Игоревна

Регион: Амурская область, Тындинский район, с. Усть-Уркима

Деятельность: Председатель Ассоциации коренных малочисленных народов Амурской области, депутат Совета народных депутатов Тындинского муниципального округа Амурской области