Президент Союза оленеводов Югры Степан Кечимов рассказал, как даже при небольшом поголовье сделать оленеводческое хозяйство прибыльным.

В Югре рассматривают возможность закупить  партию племенных оленей из Красноярского края. Сейчас в регионе сделали ставку не на рост численности поголовья, а на увеличение веса животных и развитие сопутствующих бизнесов. Оленеводческие хозяйства активно зарабатывают на сборе дикоросов и приеме туристов. О том, как все это позволяет повысить рентабельность в оленеводстве, президент Союза оленеводов Югры Степан Кечимов рассказал в интервью «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Степан Антонович, вы – один из инициаторов закупки племенных оленей в других регионах. Зачем это нужно?

– Такая мера позволяет обновить стадо, и она доказала свою эффективность. Больше десяти лет назад у нас была большая закупка оленей на Ямале, тогда мы приобрели около трех тысяч голов. В этот раз мы хотим сделать закупку племенного стада в Красноярском крае.

– Какова ситуация с пастбищами? Их хватает?

– Стада наших оленеводов относительно небольшие, как раз из-за ограниченности площади пастбищ. Потому что каждый оленевод понимает, что если у него будет слишком много оленей, то через 5-6 лет он лишится ягельника. Поэтому оленевод принимает решение, что будет держать 30-40 оленей, а не 200-300, но это стадо у него будет десятилетиями.

– Как идет восстановление пастбищ, пострадавших в разные годы от пожаров? Сколько времени после пожара должно пройти, чтобы на этом месте выпасать стадо?

– У нас лет 13 назад были очень большие пожары в Нижневартовском и Сургутском районах. А ягель, как говорят научные сотрудники, с которыми мне доводилось пообщаться на эту тему, восстанавливается 20-25 лет. Если говорить прямо, то наши возможности по борьбе с пожарами на пастбищах крайне ограничены, это все-таки природное явление.

– В некоторых регионах для защиты пастбищ от пожаров применяют минерализованные полосы.

– У нас в ряде хозяйств такой метод тоже используют. Но это не централизованная система. У нас в Югре оленеводство ведется в пяти районах: Березовском, Белоярском, Сургутском, Нижневартовском и Ханты-Мансийском. Так вот, некоторые оленеводы-частники, когда заключают договоры с добывающими компаниями, проговаривают этот момент, и иногда предприятия помогают осуществить защиту территорий с помощью минерализованных полос. Но исследований и статистики о том, насколько этот метод эффективен и какими должны быть эти полосы, нет.

Если же говорить в целом о ситуации с пастбищами, то сейчас главный вопрос – это разграничение территорий. Многие сталкиваются с тем, что олени выходят, например, к буровым установкам. Поэтому оленеводы все чаще возводят корали – ограждения. Нередко недропользователи компенсируют их строительство. В конечном счете в этом заинтересованы обе стороны. Особенно актуальны такие ограждения для летних пастбищ, потому что в теплое время года олени стремятся выйти на песчаные участки.

–  Как обстоят дела с переработкой продукции оленеводства? Куда поступает мясо? Есть ли оно в социальных учреждениях?

– У нас оленеводство в основном представлено небольшими хозяйствами, и объем производимого мяса недостаточен, чтобы поставлять продукцию в какие-нибудь крупные учреждения или участвовать в тендерах. Чаще всего оленеводы мясо продают на рынках, спрос есть и достаточно большой.

Поставки в общепит осуществляют предприятия, где стадо насчитывает 200-300 оленей. Человеку достаточно дать объявление, у него сразу находятся покупатели.

Собственные перерабатывающие мощности есть только у крупных компаний. Например, «Саранпаульская оленеводческая компания» в Березовском районе имеет свою линию по производству тушенки, оборудование современное, тушенка хорошая. Так что компания может поставлять уже готовую продукцию в магазины. Также предприятие находит покупателей на шкуры.

Подчеркну, что оленеводческие хозяйства занимаются не только оленеводством. Многие, даже небольшие предприятия, ведут сбор ягод. Вот в плане дикоросов сотрудничество с социальными учреждениями налажено. Перед началом сезона предприятие договаривается с учреждением, что может поставить, например, 10-15 тонн ягод. И поставляет.

– Вы неоднократно обращали внимание на проблему нападения диких зверей на оленьи стада. Как можно ее решить? Есть ли у местных жителей право отстреливать волков при нападении на стадо?

– Что касается волков, то проблему решили два года назад – разрешение выдается автоматически. Летом прошлого года была ситуация – в Нижневартовском районе возле стада заметили двух волков. Лицензию на их добычу людям выдали, что называется, в автоматическом режиме безо всякой бюрократии.

Бывает, что заходят и медведи. Но по ним пока такого алгоритма нет. Хищники выходят к стадам из-за пожаров. Когда лес горит, животные мигрируют, и хищники в том числе.

– Как обстоят дела с кадрами в оленеводческих хозяйствах? Есть ли те, кто продолжает оленеводческие династии?

– Конечно, есть. Для многих оленеводство – это семейное дело, его продолжают, развивают. Есть и те, кто пришел в профессию из других сфер деятельности.

– А у вас как было?

– Мой отец, на самом деле, рыбак. Да и я все детство провел на рыбалке. Потом отучился на связиста, какое-то время поработал по специальности, затем меня позвали в администрацию Сургутского района заниматься вопросами коренных малочисленных народов. Я тогда втянулся в оленеводство, понял, что меня прямо тянет. Так что ушел именно в эту сферу и не жалею.

– Какова ситуация с молодежью на стойбищах?

– Ситуация непростая и неоднородная. Если мы говорим о девушках, то их на стойбищах мало. Но тоже все зависит от хозяйства. Когда оленеводство – семейное дело, то  чуть лучше обстоят дела. У нас многие живут в лесу, занимаются оленеводством. И, конечно, жены находятся там вместе с мужьями, как и века назад, помогают им. А в крупные хозяйства, где оленеводы работают бригадами, девушки не идут, предпочитают оставаться в городах и поселках. Не только мы с этим сталкиваемся. Знаю, что не хватает чумработниц на Ямале и в Ненецком автономном округе.

Сейчас на уровне региона этот вопрос пытаются решить, ищутся пути, чтобы создать систему стимулирования девчат, чтобы у них была мотивация. Знаю, что в ряде регионов хотят вводить дополнительные курсы для девушек-чумработниц, чтобы они обучались основам медицинских и ветеринарных знаний. Где-то предлагают ввести стимулирующие выплаты.

Юношей-оленеводов тоже я бы не сказал, чтобы было очень много. Но есть ребята, которые принимают решение идти именно по этому пути, причем в последние годы таких молодых людей стало больше. Я связываю это с тем, что в регионе стали выделять гранты для оленеводов, молодежь стремится получить господдержку, чтобы организовать в хозяйстве перерабатывающие мощности или направить средства на развитие оленьего стада.

Многие стали заниматься этнотуризмом, и весьма успешно – к ним на стойбища стали приезжать путешественники из Москвы, Петербурга, да со всей страны едут! Пик сезона – новогодние праздники. Для туристов организуют катания на оленях, готовят блюда национальной кухни. Причем для развития этнотуризма не обязательно иметь большое стадо.

– Вы сами держите около 50 оленей и занимаетесь туризмом. Расскажите, пожалуйста, как у вас все устроено?

– Мой пример, на самом деле, не особо показателен, наше стойбище в этом плане еще только развивается. Чтобы понять систему, расскажу о наших соседях. В Нижневартовском районе есть стойбище Карамкинское, его в 2011 году организовала очень деятельная предпринимательница Любовь Васильевна Казанжи.

Фактически на стойбище она создала полноценную базу отдыха: построила несколько гостевых избушек – традиционных хантыйских домиков, где размещаются туристы, зимы холодные, так что в каждом домике есть отопление. Во дворе есть баня, для туристов организовано катание на снегоходах, также можно сходить на рыбалку. Чтобы знакомить с народными традициями, прямо на территории она организовала экспозицию с предметами хантыйского быта, где представлены традиционные костюмы, снасти, охотничье снаряжение. Конечно, туристов это привлекает, они могут разместиться на таком стойбище на несколько дней, и им будет интересно.

Отмечу, что Любовь Васильевна не только создала условия для отдыха, но и организовала продвижение своего проекта, у нее есть группы в соцсетях с подробной информацией. Так что человек в любом регионе страны может прочитать в интернете полную информацию и приехать на стойбище на нужный ему срок, кому-то достаточно пары дней, есть те, кто и неделю готов там прожить.

– А как туристы добираются до стойбищ по бездорожью?

– На самом деле стойбища, где готовы принимать этнотуристов, расположены вполне удобно. Если говорить про расстояния, то от федеральных и региональных трасс такие стойбища находятся на расстоянии 5-20 километров. Причем ко многим из них есть так называемые стойбищные дороги, часто их прокладывают недропользователи по просьбе самих коренных жителей.

Дороги часто очень хорошего качества, так что можно проехать даже не на вездеходе, а на обычной легковушке. Соответственно, автопутешественники могут добраться своим ходом или же хозяин стойбища вполне в силах организовать трансфер из ближайшего города. Поэтому те, кто принимает этнотуристов, часто даже закупают микроавтобусы, чтобы организовать доставку небольших групп на стойбище. И это тоже дополнительный доход.

Отмечу, что этнотуризм поддерживается в округе. На организацию инфраструктуры для приема туристов, например, на строительство тех же домиков, можно получить грант.

– А сами оленеводы живут в традиционных жилищах?

– Да, конечно. Это проще всего – лес рядом, можно построить дом такой же, как строили предки, и он будет теплым и удобным. При этом у людей есть выбор. Если кто-то сильно хочет, можно хоть коттедж построить, как в центральных регионах страны. Но мне кажется, что пока такие коттеджи не сильно популярны.

– Вы были одним из первых участников проекта IT-стойбища, который был запущен пять лет назад. Можете ли подвести какие-то итоги?

– Сейчас у нас в регионе около 70 IT-стойбищ. Причем комплекты оборудования, обеспечивающие связью территории, появились не только непосредственно на стойбищах, но и в труднодоступных деревнях и поселках.

Качество связи, не буду скрывать, везде разное. Мне повезло, у меня, как говорится, все летает, потому что в нескольких километрах от моего дома, где стоит телекоммуникационное оборудование, имеется вышка Tele-2.

У тех, у кого вышка расположена в 40-50 километрах от дома, интернет  работает медленнее. Но в любом случае он есть, это самое главное.

– А как происходит обслуживание? Что будет, если оборудование выйдет из строя?

– За пять лет бывало всякое. Но вопрос с техподдержкой и ремонтом отлажен. Если оборудование выходит из строя, то подается обращение в техподдержку, назначается специалист, который будет устранять поломку. В нужное время оленевод приезжает в город, забирает этого специалиста, привозит на стойбище, тот все ремонтирует. Затем специалиста отвозят обратно.

– Расскажите, пожалуйста, о проекте школы-сада на базе вашего стойбища, где занятия проходили в режиме онлайн. Есть ли занятия сейчас?

– Школа-сад на стойбище действовала около трех лет. Открылась она, когда моей младшей внучке было четыре года. Сейчас внучка уже учится в обычной школе в Когалыме. Поэтому конкретно у меня сейчас школы-сада нет. Но я не единственный участник проекта, знаю, что у многих школы-сады работают и сейчас. Тут ведь все зависит от возраста детей. Такие занятия призваны заменить детям изучение программы старших групп детского сада и подготовку к школе. Могу сказать на примере внучки, что система очень удобная.

Выглядели занятия так: внучка садилась за компьютер, педагог по видеосвязи объясняла ей материал, давала задания. Внучка их выполняла, на следующий день проверялось домашнее задание и объяснялся новый материал. Каждое занятие длилось 30-40 минут. И это было эффективно, внучка быстро освоила навыки письма, счета, научилась читать.

– На ваш взгляд, можно ли в условиях стойбища заниматься в обычной онлайн-школе до 11-го класса?

– Я не педагог, поэтому могу высказать лишь свое личное мнение – тут все зависит от ребенка, его родителей и учителя. Родитель принимает живое участие в процессе, он координирует ребенка и педагога, помогает им связаться, следит, чтобы ребенок выполнил домашнее задание, проверяет его. В целом, почему бы и нет. Но важно, чтобы сошлось несколько факторов. Ребенок должен быть усидчивым и сам хотеть так заниматься; важно, чтобы мама и папа сами помнили школьную программу и у них было время на то, чтобы координировать процесс обучения годами; в конце концов, сам учитель должен иметь возможность длительное время учиться с ребенком онлайн. Но сказать, насколько эта система реальна для старших классов, можно будет только тогда, когда будет наработана какая-то практика. Пока знаю, что такие дистанционные занятия отрабатываются в первую очередь для подготовки к школе и к занятиям в младших классах.

Но в целом, я хочу сказать, что связь на стойбищах и такие вот социальные образовательные проекты внесли огромный вклад в сохранение нашего традиционного уклада. Вы спрашивали про молодежь на стойбищах. Благодаря тому, что на стойбищах есть связь, ребята понимают, что они могут вести традиционные виды деятельности и в то же время смотреть кино, пользоваться соцсетями, не выпадать из современного ритма жизни. Для них это очень важный аргумент, чтобы остаться и продолжить дело предков.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Кечимов Степан Антонович

Регион: Ханты-Мансийский автономный округ – Югра, Сургутский район

Деятельность: Президент Союза оленеводов Югры, руководитель семейного оленеводческого хозяйства