Депутат Государственного Собрания (Ил Тумэн) Якутии Елена Голомарева рассказала, как готовился законопроект о северном завозе и какие еще нормативные акты нужны жителям Арктики.

Уже осенью в России может заработать закон «О северном завозе». Он предполагает, что доставка необходимых товаров в регионы Крайнего Севера станет централизованной, данная мера призвана снизить цены на продукты в арктической зоне и расширить их ассортимент. В основе многих положений документа лежит опыт Республики Саха (Якутия), где с 2005 года действует собственный закон, регламентирующий северный завоз. О том, как осуществляется северный завоз в регионе и как нормативная база позволяет повышать качество жизни на отдаленных территориях, рассказала «КМНСОЮЗ-NEWS» председатель комитета по вопросам коренных малочисленных народов Севера и делам Арктики Государственного Собрания (Ил Тумэн) РС(Я) Елена Голомарева, участвовавшая в разработке федерального законопроекта.

– Елена Христофоровна, как в Якутии устроена система северного завоза? В чем особенности регионального законодательства на этот счет?

– Закон о северном завозе в арктические районы в Республике Саха (Якутия) был принят в 2005 году. Его суть в том, что расходы на доставку социально-значимых товаров финансируются из бюджета региона. Дело в том, что раньше, до появления местного закона, цены на базовые продукты: муку, сахар, растительное и сливочное масло, крупы, в отдаленных арктических поселках были в два-три раза выше, чем в Якутске. Это было обусловлено высокими транспортными расходами.

Закон, который принят у нас в республике, не статичный. Уже после того, как он вступил в силу, возник вопрос, как быть с другими продуктами, которые ввозили вне рамок этого норматива. Причем в каждом муниципалитете были свои потребности. Поэтому со временем муниципалитеты получили возможность самим дополнять списки социально значимых продуктов. Сейчас в районах формируют такие списки, подают заявки, и доставка товаров из перечня субсидируется по линии регионального бюджета.

Доставка продуктов у нас осуществляется по зимникам. То есть это все происходит в холодное время года. Сейчас, например, к нам в республику наконец пришла весна, зимники закрыты. Соответственно, следующие партии продуктов в рамках северного завоза у нас будут поставляться осенью, когда уляжется снег и откроются зимники.

В годы СССР северный завоз у нас в регионе осуществлялся через районные потребительские общества, РАЙПО. Но сейчас они закрылись. Также раньше товары доставлялись малой авиацией. Помню, в Оленек рейсы осуществлялись шесть раз в сутки. Система была такая: до расположенного на берегу реки Лены села Жиганск партии продукции завозились речным флотом, а из Жиганска до Оленька – малой авиацией. Также работали склады, где можно было хранить большие партии продуктов долгое время. Сейчас таких складов нет, да и число рейсов значительно сократилось. Конечно, у нас есть в регионе предприниматели, которые самолетами доставляют грузы, но их мало, да и воздушный парк у них скромный. Поэтому-то доставка и осуществляется зимниками.

– А как летом выходят из положения?

– В том-то и дело, что летом до многих сел большие партии грузов не доставить. Поэтому ключевую роль играет планирование. Отмечу, что у нас в регионе зимники действуют дольше, чем во многих других субъектах. Зима в Якутии фактически длится девять месяцев в году.

Учитывая, что на местах необходимо формировать большие запасы продовольствия, крайне важно отслеживать, чтобы продукты были качественные и с длительным сроком хранения. Возвращаясь к советскому опыту, не могу не вспомнить, что все продукты, которые доставлялись в рамках северного завоза, соответствовали ГОСТам, а каждую партию пристально проверяли, даже в небольших населенных пунктах на постоянной основе работали санитарно-эпидемиологические станции. Сейчас их нет, раз в квартал в отдаленные районы в командировки приезжают сотрудники Роспотребнадзора.

– Что изменится с принятием федерального закона?

– Появится единая на всю страну система северного завоза. Что для нас крайне важно, завоз будет осуществлять единый оператор, в задачи которого должен войти также контроль за качеством продуктов. То есть у оператора будут полные данные о том, откуда эта, условно говоря, партия муки прибыла, кто ее произвел, на каком предприятии, в какие даты. Также будет указано, в какой конкретно населенный пункт направляется груз. В редакции законопроекта, представленного в первом чтении отсутствуют статьи о малой авиации, речном и железнодорожном транспорте. Единому оператору при без этих видов транспорта не обойтись, значит, должны будут устанавливаться какие-то льготные тарифы. Самым важным фактором удорожания продуктов являются продовольственные расходы. Я считаю, что без малой авиации о развитии населенных пунктов невозможно говорить.

После приятия законопроекта в первом чтении в него стали вносить поправки. Мы от Республики Саха (Якутия) тоже направили ряд предложений. Они касаются в первую очередь логистики. Наш опыт показывает, что если не субсидировать доставку до конкретных населенных пунктов, то высокие транспортные расходы могут привести к тому, что товары будут стоить так же дорого, как и у предпринимателей.

Но в целом, я хочу сказать, что законопроект передовой и очень нужный. Я очень надеюсь, что предложения регионов будут учтены и появится норматив, который реально сможет повысить качество жизни людей. В годы СССР была так называемая «продовольственная политика». Потом это словосочетание ушло из обихода, я считаю, что зря, оно ведь правильное, обеспечение людей на труднодоступных территориях продуктами – это важнейшая государственная задача. Сейчас фактически заново выстраивается такая единая на всю страну система доставки продуктов, мы возвращаемся к продовольственной политике, и меня это радует.

– В Якутии особые правила по северному завозу действуют с 2005 года. Не будет ли федеральный закон вступать в противоречие с местными нормативами?

– Противоречий нет, тем более, что при разработке законопроекта учитывался опыт нашего региона.

– А что изменится конкретно в Якутии?

– Изменится логистика. Предполагается, что грузы будут доставляться по Северному морскому пути. Второй важный пункт – в районах появятся логистические центры. Причем они будут не просто регулировать доставку грузов до конкретного населенного пункта. Именно эти логистические центры могут стать точками входа для местных производителей, чтобы отправлять свою продукцию конечным потребителям. Отмечу также, что логистические центры должны стать драйверами для развития традиционных видов хозяйственной деятельности. Но, чтобы дать логистическим центрам максимальные возможности для реализации столь масштабных начинаний, нужен дополнительный нормативный акт, закрепляющий их полномочия. Сейчас мы вместе с коллегами занимается его разработкой.

Предприниматели, которые поставляют свою продукцию вне северного завоза, смогут работать как и раньше.

– А каково соотношение продукции, поставляемой предпринимателями по своей инициативе, и той, что идет по северному завозу?

– На северный завоз приходилось 10-15 процентов от всего объема продукции, завозимой предпринимателями. Сейчас, конечно, у некоторых представителей бизнеса есть опасения, что новые правила могут сказаться на их показателях. Но мы с коллегами пока не видим предпосылок к тому, что у бизнеса ухудшится положение с появлением нового закона. Да и госучреждения как работали с бизнесом, так и будут работать.

У нас ведь система какая. Субсидируются по северному завозу бакалея, масло, какие-то базовые овощи и фрукты. А, например, колбасы, сладости, экзотические фрукты предприниматели поставляют сами.

Я долгие годы работала в Оленекском районе, в системе образования, так вот, могу сказать, что те же школы закупают муку или масло по северному завозу, но, например, фрукты или сладости к праздникам – вне его рамок.

Вообще, все эти нормативы как на федеральном, так и на местном уровне преследуют одну цель – снизить цены. Я прекрасно помню лихие девяностые годы. У нас в школы, детские сады всегда вовремя закупались все необходимые продукты. Да, не скрою, ассортимент был беднее, чем сейчас, фрукты, например, закупали от случая к случаю. Но главная проблема была не в этом, а в ценах. Когда начал действовать местный закон о северном завозе, районам удалось снизить траты на поставку продуктов. Вот и от федерального закона люди ждут, что цены станут доступнее.

Появление единого оператора как раз и является одним из факторов, который позволит избежать дополнительных наценок. А обеспечение людей через логистические центры позволит поднять качество продуктов и увеличить их ассортимент, в том числе и за счет сотрудничества с местными производителями – охотниками, рыбаками и, конечно, оленеводами.

– Кстати, про оленеводов. Какие меры поддержки оленеводства приняты в Якутии, какие еще мероприятия требуются?

– Самое главное – мы смогли добиться повышения уровня жизни оленеводов. В 2017 году заработная плата оленевода могла составлять 7-8 тысяч рублей в месяц. Мы поставили перед собой задачу добиться, чтобы люди получали хотя бы МРОТ. Это удалось осуществить благодаря повышению компенсации за содержание оленей. Сейчас у нас в регионе за одну голову оленя ежегодно выделяют субсидию от 6,5 до 5,5 тысячи рублей.

Потом мы обратились к муниципалитетам и попросили их ввести надбавки. Сейчас люди получают доплату, например, за экстремальные условия труда.

В В итоге сейчас, например, в Усть-Янском и Анабарском национальном долгано-эвенкийском улусах заработная плата оленевода составляет 60-80 тысяч рублей.

– Вы участвовали в разработке программы поддержки традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов в Арктической зоне. Расскажите, пожалуйста, о ходе разработки и реализации данной программы.

– Когда разрабатывался Федеральный закон о поддержке предпринимательской деятельности в Арктической зоне РФ, в нем появился раздел, касающийся коренных малочисленных народов. В этом разделе три статьи. Первая из них – организационная – при Министерстве по развитию Дальнего Востока и Арктики появился Совет коренных малочисленных народов. В него вошли 18 человек, заседания проходят раз в полгода, на них обсуждаются знаковые вопросы, касающиеся коренных малочисленных народов.

Вторая статья говорит о том, что для поддержки традиционных видов хозяйствования должны выделяться средства из федерального бюджета. Вот эта статья заработала с 2022 года. Например, у нас в республике для оленеводческих хозяйств были закуплены снегоходы, 20 квадрокоптеров, чтобы не ездить за десятки километров проверять стадо, а отслеживать передвижение оленей с воздуха. Потом начали строить оленьи изгороди, избушки для оленеводов. Также появился пилотный комплекс с газовым оборудованием. В тундре дров нет, раньше собирали кустарники, плели их, чтобы дольше горело. Сейчас можно подогревать еду на газе.

Третья статья ввела добровольный стандарт отношений недропользователей и коренных малочисленных народов. В частности, было прописано, как должно быть налажено сотрудничество промышленных компаний и оленеводческих предприятий.

В общем, все это очень нужные пункты, которые реально действуют и реально помогают.

– Также вы входили в число инициаторов закона «Кочевая семья», который был принят шесть лет назад. Заработал ли он в полную силу?

– Да. Самое главное – удалось отладить систему, когда меры поддержки кочевых семей могут определять муниципалитеты. Раньше, когда я приезжала в районы и спрашивала у глав, сколько кочевых семей проживает на территории, у них часто не было таких данных, и тем более не было информации, в каких мерах поддержки нуждаются эти люди. А ведь тут все должно быть индивидуально.

Раньше на стойбищах не было женщин. Оленей пасли только мужчины. А это серьезная проблема, нужно было как-то привлечь женщин к кочевому образу жизни, чтобы они были вместе с мужьями.

Поэтому и появился такой закон «Кочевая семья». В его рамках глава каждого муниципального образования, исходя из того, сколько семей кочует, какие у них условия, может оказать им ту поддержку, которая нужна. Например, по программе можно организовать кочевой детский сад.

С другой стороны, закон помогает женщинам найти свое место на кочевье. Девушек обучают педагогике, чтобы они могли стать воспитательницами в кочевом детском саду, также они овладевают навыками оказания первой медицинской помощи. Это дополнительное образование позволяет девушкам самим стать увереннее в своих силах, к тому же у них появляется мотивация остаться в тундре. И сейчас мы уже видим, что на стойбищах появились молодые семьи. Это добрый знак, значит, все делается правильно.

Но, конечно, мы еще в начале пути. Например, в России нет федерального закона, регламентирующего оленеводческую деятельность. В девяностые годы якутские депутаты разработали такой законопроект, он прошел все этапы, дошел до Бориса Ельцина, но так и не был подписан. Несколько лет назад парламент республики вновь поднял этот вопрос, был разработан законопроект «О государственной поддержке коренных малочисленных народов, ведущих кочевой образ жизни», но он так и не был принят. Тем не менее, разработка нормативных актов в этом направлении продолжается. Закон об оленеводстве нужен всем регионам, где оно есть.

Еще один важный вопрос – придание родовым общинам статуса сельхозтоваропроизводителей. Вроде бы этот вопрос сейчас находит понимание, надеюсь, что он будет решен на уровне Госдумы. Дело в том, что сейчас родовые общины не могут участвовать во многих федеральных программах, поскольку они не предприниматели и не сельхозтоваропроизводители, фермеров в оленеводстве, как следствие, тоже нет. С появлением статуса сельхозтоваропроизводителей у общин было бы больше возможностей.

– Вы часто проводите приемы граждан. Какие вопросы чаще всего задают?

– Я являюсь руководителем общественной приемной в нашем регионе со дня ее открытия. Обращений поступает много, на первый план выходят вопросы жилищно-коммунального хозяйства: подключение к сетям, цены на услуги ЖКХ. Также многие граждане сталкиваются со сложностями при обеспечении жильем. Истории у всех разные. Раньше много было обманутых дольщиков, но сейчас этот вопрос решается, люди получают ключи или компенсации. Началось системное обеспечение сирот жильем. Сейчас таких вопросов поступает гораздо меньше.

Есть у нас и специфическая проблема – так называемые фенольные дома. Они были построены в семидесятые годы, тогда эта технология казалась прорывной, дома возводились очень быстро. Но затем оказалось, что плиты, из которых построены эти дома, выделяют фенол. За счет федеральных средств людей расселяют. Но это процесс небыстрый. В поселках сносятся дома, строятся новые. Однако до сих пор не все дома включены в списки на расселение. Решить этот вопрос помогла бы специальная программа по аналогии переселения из ветхого и аварийного жилья.

– Вы много ездите по республике, а часто ли удается бывать в Оленекском районе, где вы столько лет работали?

– Я считаю своим долгом приезжать в Оленек на самый главный праздник в районе – Слет оленеводов. Тогда все жители выходят к реке прославлять духов огня, природы, земли, солнца. Для нас это как Новый год. Слет оленеводов проводится весной, и это очень символично.

Когда удается приехать в Оленек, я стараюсь выбрать время, чтобы сходить на берег реки. У нас в Якутии к берегам рек особое отношение. Река для нас – это источник жизни. Я очень люблю ледоход. Для меня он символизирует обновление природы, дыхание весны. И пусть у нас климат очень суровый, я могу со всей уверенностью сказать, что такие живописные виды, как в моей родной Якутии, вряд ли где-то еще можно найти. А особенно у нас красиво весной.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Голомарева Елена Христофоровна

Регион: Республика Саха (Якутия)

Деятельность: председатель комитета по вопросам коренных малочисленных народов Севера и делам Арктики Государственного Собрания (Ил Тумэн) РС(Я), руководитель региональной общественной приемной Д.А. Медведева в Республике Саха (Якутия)