Режиссер Алексей Вахрушев рассказал, зачем он строит на Чукотке «эскимосский мегаполис» и как киноиндустрия вдыхает новые смыслы в изучение родной культуры.

На Чукотке, в семи километрах от поселка Эгвекинот, по инициативе режиссера Алексея Вахрушева строится этнопарк «Нуналихтак» с реконструкцией эскимосского поселения XVII-XIX веков. Это будущий туристический центр для сохранения и популяризации традиционной культуры народов восточной Чукотки и натурная декорация историко-приключенческого фильма с элементами фэнтези «Хозяин земли». Кинокартина расскажет о том, как жили эскимосы на Чукотском полуострове века назад. Главные роли исполнят коренные жители восточной Чукотки. Говорить они будут по-эскимосски и по-чукотски. Поэтому для будущих актеров организуются клубы по изучению родных языков. Всем, кто хочет попасть на экран, необходимо повысить свои знания до разговорного уровня. Формула: «Хочешь стать кинозвездой, учи язык», заработала. О том, как рождался этот проект и как киноиндустрия может способствовать сохранению традиционной культуры, Алексей Вахрушев рассказал в интервью «КМНСОЮЗ-NEWS».

– Алексей Юрьевич, как появилась идея фильма «Хозяин земли»?

– Я шел к этой картине, пожалуй, все время, пока занимаюсь кинематографом и говорю об исчезновении культурных феноменов, которые существовали многие сотни лет, но стремительно уходят на наших глазах. Если взять морских охотников Чукотки: эскимосов юпик и береговых чукчей, очевидно, что в течение XX века их культура и образ жизни изменились до неузнаваемости. Это произошло в связи с ликвидацией традиционной системы расселения, работой интернатов, ограничениями на ведение морзверобойного промысла и пр. В результате нечто жившее в вечности безудержно исчезает. Это, мягко говоря, неправильно. Поэтому лично для меня всегда был актуален проект, который помимо создания кино послужил бы сохранению и возрождению материальной и духовной культуры коренных народов восточной Чукотки.

Посему последние 15 лет я пытался сдвинуть именно такой проект с мертвой точки, найти единомышленников и финансовые ресурсы. Наконец, в 2021 году при поддержке Губернатора и Правительства Чукотки работа над созданием художественного фильма «Хозяин земли» началась.

Действие происходит в эскимосском поселении на побережье Берингова пролива в начале XVII века. И это самый сложный момент, ведь ни одного традиционного поселения эскимосов в мире не сохранилось. На Чукотке самые крупные из них, настоящие  «эскимосские мегаполисы» с численностью жителей около 350 человек, Уӈазиӄ (более известный как Старое Чаплино) и Наукан были закрыты в конце 1950-х гг. Жителей Уӈазиӄа переселили на берега бухты Ткачен, где им построили новые дома, магазин и школу-интернат. Сам Уӈазиӄ разровняли бульдозером и поставили на его месте погранзаставу. А науканцы после закрытия Наукана оказались рассыпаны по нескольким поселкам Чукотки. Сам Наукан не был разрушен. Однако за прошедшие 65 лет все конструкции из дерева и кожи сгнили, лишь каменные цоколи несокрушимо стоят на мысе Дежнева.

Именно науканское жилище (мантыгак) было избрано в качестве прототипа жилой постройки для фильма «Хозяин земли». Около года заняло воссоздание на бумаге, в подробных чертежах и схемах самих жилищ и всего традиционного поселения. Работа над эскизным проектом шла при участии археологов, этнографов, художников, архитекторов и старейшин коренных народов. А летом прошлого 2022 года мы привезли на мыс Опасный в заливе Креста около 900 тонн камня и щебня и возвели 11 фундаментов «науканских» жилищ. С наступлением холодов в середине сентября объект был законсервирован. Работы возобновятся в июне этого года и к середине сентября реконструкция традиционного поселения морских охотников Чукотки XVII-XIX вв. должна быть закончена.

Естественно, помимо жилищ в поселении много хозяйственных и ритуальных построек: вешала для хранения промысловых байдар, мясные ямы для продуктов морского промысла, святилище с черепом гренландского кита, «общая яранга» (кайги) для сходов и праздников в зимнее время, площадка для танцевальных и спортивных состязаний и прочее.

Охотники территориально-соседской общины «Лорино» собрали для нас скелетную кость кита: ребра, позвонки и челюсти для вешал. Лоринские же морзверобои изготовили и сами байдары с каркасами из плавникового дерева, стянутыми лахтачьими ремнями и обтянутыми моржовыми шкурами. Сейчас завершается изготовление для них парусов и весел. Помимо 6 промысловых байдар для фильма и этнопарка будет восстановлено еще одно исчезнувшее традиционное средство передвижения эскимосов – каяк. 10 каркасов изготовил мастер-корабел из Карелии Игорь Расчетин. Летом они будут отправлены на Чукотку, где морские охотники Лорино обтянут их тюленьими шкурами.

Серьезная работа связана с пошивом костюмов. Для меня стало неожиданностью, что в Окружном музейном центре «Наследие Чукотки» не оказалось ни одного эскимосского костюма. Это по меньшей мере странно, потому что эскимосы жили на побережье Чукотки многие сотни лет. У них были свои особенности в том числе и в одежде. Поэтому я решил, что мы не просто пошьем костюмы для съемок, но создадим полноценную музейную коллекцию эскимосского костюма, которая будет включать 17 комплектов для главных действующих лиц фильма «Хозяин земли» всех возрастов, праздничных и повседневных. В итоге наш художник по костюмам Оксана Присяжная в течение года изучала имеющиеся в мире материалы, делала эскизы. Параллельно по всей России шел поиск сырья – более 25 видов меха и кожи. Затем в 4 районах Чукотки мы нашли опытных швей, которые имеют навыки изготовления одежды коренных народов с использованием традиционных материалов и технологий. И вот уже четвертый месяц на базе Чукотского многопрофильного колледжа при участии студентов они шьют уникальную коллекцию традиционных костюмов эскимосов юпик. После премьеры фильма эти 17 комплектов займут место в экспозиции музейного центра.

Конечно, все описанное было бы вряд ли возможно без поддержки Правительства Чукотки, Минвостокразвития России, АО «Концерн Росэнергоатом», ПАО «РусГидро», ООО «Рудник Валунистый», НКО «Фонд Мост», РОО «Ассоциация коренных малочисленных народов Чукотки», множества частных лиц, соратников, партнеров. Сейчас подготовительная работа к съемкам идет полным ходом. Если темпы сохранятся, то съемки начнутся в 2024 году, а на экраны картина выйдет в 2025-м.

– А кастинг уже завершен?

– Еще нет. Мы в процессе. В конце прошлого 2022 года проехали по восточной Чукотке и посмотрели более четырехсот человек. Это не профессиональные актеры, а простые жители национальных сел. В фильме они будут говорить на родных языках: эскимосском и чукотском. Речь должна звучать достоверно, красиво, естественно, свободно. Я считаю это крайне важным. Но в данный момент у потенциальных участников съемок очень разный уровень владения языком предков. Единицы, в основном пожилого возраста, говорят свободно, кто-то может поддержать беседу на ограниченные темы, а кто-то знает лишь несколько слов.

Сегодня национальные языки изучаются в чукотских школах только в формате факультатива, два часа в неделю. Дома на них практически никто не говорит. В итоге молодежь их не знает и не видит смысла в изучении. Ситуация, прямо скажем, катастрофическая.

Поэтому сейчас мы пробуем организовать языковые клубы для того, чтобы наши «актеры» могли общаться на родном языке свободно. Занятия будут посвящены темам, которые заявлены в эпизодах сценария. Например, «праздник» включает в себя вкратце: подготовку, прибытие и встречу гостей, приветствия, расспросы, угощения, состязания, проводы и прощания. На эти темы будут составлены разговорники и словари, общение будет идти при участии носителей языка. На мой взгляд, уникальная перспектива работы в большом кино дает необходимую мотивацию к изучению языка. Кино вообще мощный инструмент для воплощения множества идей по сохранению культурной самобытности, генерации и пробуждения смыслов, осознания  величия родной культуры и ценности корней.

– Кстати о корнях. Расскажите, пожалуйста, о вашем эскимосском роде.  Всех ли представителей вашего рода вы знаете?

– Я из эскимосского рода Лякагмит, рос в Анадыре. Мои предки жили в том самом Старом Чаплино и были переселены. Главным занятием, естественно, была охота на морского зверя. Мужчины отличались легкой поступью и умением передвигаться по тонкому льду. Род большой, сейчас его представители проживают не только в Новом Чаплино и в Сирениках, по всей Чукотке. Кого-то я знаю лично, кого-то – понаслышке.

– Почему вы решили снимать именно фильмы о Чукотке?

– С самого начала, с прихода во ВГИК, я собирался связать свою творческую жизнь исключительно с родиной, снимать кино о Чукотке, потому что в начале 1990-х годов фильмов о том, как живут коренные народы, что с ними произошло и происходит, были единицы. Хотелось заполнить этот пробел.

Когда в середине девяностых годов мы вышли из ВГИКа, кино в России фактически не существовало. Поэтому около десятка лет я работал на телевидении, в частности для Первого канала, при этом стараясь не отходить от своей темы, изыскивать возможности для поездок на Чукотку, съемок телефильмов о близких для меня эскимосах, береговых чукчах и чуванцах – потомках юкагиров и сибирских казаков. Я старался не приближаться к телеформату, сохранять поэтику, атмосферу, состояние – вещи столь важные для кино.

В данное время я работаю независимо. Успех фильмов вижу в их долгой жизни, в способности поставить зрителя лицом к лицу с героем, так, чтобы он успел его полюбить, чтобы между ними установилась эмоциональная связь, чтобы зритель радовался и обливался слезами вместе с героем, а не просто выслушивал информацию о том, кто есть герой, чем занимается, где и когда.

Если говорить про героев, это всегда архетипические персонажи, характеры, которые существуют вне времени. То есть каждый совершенно конкретен и уникален, но вместе с тем он типичный представитель своего народа, который ведет традиционный образ жизни и попадает в обстоятельства, которые непрестанно возникают в данной местности с представителями этого народа. Так экранный персонаж решает вечные вопросы во вневременных обстоятельствах. Он одновременно является конкретным человеком, нашим современником и героем седого мифа. Это волшебство. Формат здесь исключен абсолютно.

Фильмов сделал я немного, поскольку поиск финансирования занимал массу времени, ведь экспедиции на Чукотку довольно дорогие.

– Как осуществляется финансирование ваших фильмов? Удается ли получать субсидии от Министерства культуры России и по линии региона?

– Конечно, мои документальные фильмы созданы при поддержке Минкультуры, также в них вложены киногранты, которые предоставляет Правительство Чукотки. Однако это не исчерпывающее финансирование. Как правило, бюджет добирается. В основном благодаря спонсорам, но многие вещи по сей день и вовсе делаются за личные деньги, потому что наступает момент, когда сумма отданных проекту сил и времени не позволяет отложить его в сторонку из-за отсутствия финансирования. Ответственность перед своими мечтами, когда ты начинал проект, собирал и воодушевлял команду, перед героями и соратниками вынуждает идти до конца, выпустить фильм, вкладывая в производство все имеющиеся средства.

Но это возможно только с документальным кино, у игровых фильмов бюджеты другие, там принципиально иные объемы финансирования, которые ты не вытащишь из кармана. Так, в процессе производства фильма «Хозяин земли» поиск инвесторов, решение организационных и хозяйственных вопросов отнимает колоссальное количество времени. Но это необходимая часть работы и моя прямая обязанность как инициатора проекта.

– А к программе рибейтов как относитесь, когда регионы возмещают затраты на финансирование съемок на своих территориях?

– Я думаю, что это абсолютно рабочая история. Другое дело, что в регионах для реализации такой схемы должны быть базы, студии, как это сделано в Северной Осетии или в Якутии. Что такое студия? Это парк съемочной и осветительной техники, технический и творческий персонал, отлаженная система производства, включая готовые решения вопросов логистики и создания инфраструктуры в различных локациях, договоренности с транспортными предприятиями и пр.

На Чукотке киностудии нет. И сейчас, когда мы формируем бюджет съемок «Хозяина земли», абсолютно ясно, что самые большие затраты пойдут именно на аренду съемочной и осветительной техники и их доставку на Чукотку. Я очень надеюсь, что когда-нибудь студия в регионе появится и от съемочных групп не будет отбоя.

– Как проходят съемки? Выдерживает ли техника морозы?

– Да, конечно. Техника спокойно выдерживала экстремальные минус 40. Это твердотельные накопители, современная цифровая аппаратура, конечно, никакая не пленка. Когда мы работали над «Книгой тундры», то забрались вглубь Чукотского полуострова, на границу Чаунской и Анадырской тундры. Шла вторая половина апреля. Столбик термометра держался в районе минус 37, дул чудовищный ветер, по ощущениям было все минус 45. Было тяжело физически. Мы кочевали с героями, возили за собой наш нехитрый скарб, заготавливали и развозили по ярангам лед, с утра до ночи пилили и рубили дрова и в это время продолжали снимать, выстраивали композицию, следили за сюжетной линией и так далее.

Когда мы снимаем на восточном побережье Чукотки, то там температура, соответственно, выше, чем в континентальной части полуострова, потому что есть теплое течение, которое поднимается в район Берингова пролива от берегов Японии. Но там есть свои нюансы из-за морской воды, от которых технику необходимо беречь во время выходов на промысел. Но где бы ты ни был, в тундре или на побережье, когда смотришь на людей, которые тебя окружают, то начинаешь спокойнее относиться к временному дискомфорту. Для них это все совершенно естественные, обычные условия существования. Они не воспринимают их как проблему, живут сильно, работают с юмором, решают сущностные вопросы сохранения жизни, семьи, народа, культуры, заветов предков. Поэтому рядом с ними становишься таким же сильным уверенным человеком, для которого не имеют значения временные неудобства. В общем, мне кажется, это особенность северного менталитета, такого здорового, хорошего, сильного, который приятно осознавать и с которым радостно жить.

– Каким составом вы ездите в экспедиции?

– Во время съемок документального кино состав минимальный – как правило, два человека: я и оператор. Бывали исключения. В 2010 году, готовясь снимать «Книгу тундры», я понимал, что всерьез не знаю оленеводческую культуру чукчей и потому пригласил замечательного консультанта Владислава Нувано. Он потомственный оленевод, научный сотрудник Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института ДВО РАН, автор научных исследований на тему чукотского оленеводства и культуры своего народа. Владислав провел вместе с нами весь съемочный период «Книги тундры», благодаря ему мы нашли общий язык с героями и отсняли картину преимущественно на чукотском языке. В 2010 году мы жили в стойбище Вуквукая, имея во временном пользовании одну из его меховых палаток, сами ставили ее и собирали на нарты, кочевали вместе со всеми на оленях и мотонартах, сами обеспечивали свой быт. Уверен, если бы не Нувано, нам было бы в этой экспедиции крайне сложно и с бытовой точки зрения. В отличие от съемок оленеводов, когда я работаю на побережье с морскими охотниками, то не нуждаюсь в консультанте, потому что сам все знаю и хорошо ориентируюсь.

– Все ли герои соглашаются сниматься?

– Любым съемкам предшествует большая подготовительная работа. За 30 лет мне известно, на кого можно опереться, кто может быть интересен в качестве героя, кто является в том или ином месте своеобразным движком. Такие лидеры, как правило, очень цельные натуры. Когда мы обсуждаем с ними съемочный процесс, они всегда понимают, о чем по-настоящему важно и интересно рассказать. По большому счету, у нас ведь общие интересы – показать и сохранить их мир, мир людей ведущих традиционный образ жизни. Они помогают мне сделать это максимально ярко и убедительно, транслировать миллионам людей то, чем живут герои лент, то, за что они болеют и что по-настоящему любят. Донести мысль о том, что потеря этого своеобразия, даже частичная, является лично для них колоссальной трагедией и горькой потерей для человечества. Безусловно, если речь о главных действующих лицах документальных фильмов, то прежде всего мы находим общий язык, чтобы все работали в одном векторе.

– Есть ли запретные темы, о чем ваши герои никогда не будут говорить и о чем вы не будете снимать?

– Я обхожу чернуху. Был такой термин в девяностые годы. Делать ставку на негатив, сосредотачиваться на нем – это абсолютно непродуктивная история. Искусство, мне кажется, не для того. Конечно, какие-то острые моменты мы оставляем в кадре. Например, когда мы снимали о северном поселке Энурмино, то показали его без прикрас. Но там каждый кадр наполнен вниманием, сочувствием и любовью к людям. Поэтому чернухой, негативом ради хайпа это не назвать.

Другая тема, которую я обхожу, это шаманизм.

– А почему?

– Тема шаманизма востребована, по крайней мере, когда я начинал, она хорошо продавалась. Но это абсолютно сакральная тема, которую, с моей точки зрения, не следует трогать. Во время экспедиций мы не раз становились свидетелями обрядов, общались с людьми, у которых есть несомненный шаманский дар, но это не материал для кино. Это тайна, которая помимо всего прочего может быть опасна для представителей иных культурных традиций.

– Цензурируете ли вы какие-нибудь кадры, например, с охоты или добычи морского зверя?

– Я снимал охоту много раз и показывал в фильмах разные ее этапы. Здесь все зависит от творческой задачи, от драматургии, от смысла сцены. Если тебе необходимо показать разделку, когда вода у берега окрашивается в красный, ты ее показываешь, если необходимо показать ее таким образом, чтобы люди парили в солнечном свете вокруг морского исполина, которого они добыли далеко в море, это другая история. Ты ведь выстраиваешь для зрителя цепочку событий и эмоциональных переживаний, по которой он следует за тобой. Одно неверное слово, образ ради красного словца – и твое повествование собьется, зритель уйдет от мысли и чувства, к которым ты пытаешься его привести.

– Ваши фильмы демонстрируют по всему миру. Отличается ли реакция зрителей?

– Определенные нюансы есть. Например, Канада пережила драму, связанную с системой интернатского воспитания. Это официально признано колоссальной ошибкой, геноцидом коренного населения, правительство принесло извинения. Канадцы отказались от системы интернатов и стараются искупить вину перед теми, кто прошел через эту насильственную систему искоренения национальной культуры, разрушения семейных связей, передачи традиционного опыта и знаний. А у нас она есть. И, когда мы показываем интернаты в фильмах, канадские зрители, конечно, воспринимают это остро. В России же: ну интернаты и интернаты. Такой реакции нет.

– На какого зрителя вы ориентируетесь, на того, кто знает о том, как устроена жизнь на Чукотке, или на того, кто слышал про полуостров только на уроках географии?

– Я ориентируюсь на любопытного зрителя. Каждый раз мы выстраиваем человеческую историю, стараемся показать героя в привычных ипостасях: отец, муж, дед, кормилец, чтобы зритель мог сблизиться с ним, почувствовать его боль и радость. Всегда хочется создать сложный, многогранный образ человека и мира, в котором он живет, чтобы за этим было интересно наблюдать из любой точки планеты Земля.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Вахрушев Алексей Юрьевич

Регион: Москва, Чукотский автономный округ

Деятельность: независимый режиссер, сценарист, продюсер, научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, член Союза кинематографистов и Гильдии кинорежиссеров России