Музыкант из Мурманской области Роман Яковлев рассказывает, как он за несколько месяцев выучил саамский язык и написал композицию, признанную «Песней года» на популярнейшей радиостанции Швеции.

В конце прошлого года музыкальный этномир заговорил об исполнителях Романе Яковлеве и Ярсэме Галкине из поселка Ловозеро Мурманской области. Молодые люди написали рэп-композицию на саамском языке, которая ворвалась в скандинавские чарты, а на «Радио Швеции» ее признали «Песней года». О том, как из бухгалтера-экономиста стать звездой саамской музыки, «КМНСОЮЗ-NEWS» рассказал Роман Яковлев.

– Как вы пришли к рэпу? Почему именно это направление?

– На самом деле, я всю жизнь занимался музыкой, а рэп – это всего лишь одно из направлений. Все детство я увлекался русским роком, пел песни под гитару. Так продолжалось до 20 с чем-то лет, потом я познакомился с рэп-музыкой. В какой-то момент я стал писать рэп-композиции. Но поначалу на русском языке. В 2010 году мы познакомились с Ярсэмом Галкиным. Он занимался рэпом, а я – звукозаписью. Мы решили сделать что-то совместное, с 2015 года работаем на саамском. Почему именно рэп? Так сложилось само, наверное. Это сейчас самое популярное музыкальное направление в мире.

Я не могу сказать, чтобы у нас прямо был рэп в чистом виде. Мы используем элементы рэпа, например, речитатив, но также у нас есть что-то от джаза, блюза. По сути, рэп – это обертка, ведь сейчас все его слушают. Выбирая такое направление, мы идем по пути, по которому легче всего достучаться до слушателя сейчас.

– Как зрители воспринимают саамский рэп? Есть ли у вас пул постоянных слушателей?

– Слушатели в целом относятся замечательно. Единственное, конечно, иногда попадается критика, дескать, вы используете чужую культуру. Но в моем понимании вся современная культура – это сплав, мультикультура, фьюжен. Если мы используем элементы рэпа, то почему бы и нет. По большому счету, вся музыка уже изобретена и сыграна. То есть остается только перекладывать эти кубики в надежде получить какую-то новую интересную комбинацию. Старейшины и хранители традиций относятся к нашему творчеству хорошо, но тут дело не в том, что им нравится или не нравится рэп, это уже вторично. Для них главное, что мы занимаемся проблемами языка, популяризируем его. А если говорить про постоянных слушателей, поклонников, то их нет. Однажды Ярсэм Галкин очень хорошо охарактеризовал эту ситуацию: «Твои фанаты – близкие, да и то не все». Ну и меня, признаюсь, это вполне устраивает.

– В конце прошлого года одну из ваших композиций признали «Песней года» в Швеции. На гастроли зовут?

– Нет, пока не зовут, но вообще приглашали. Сейчас вся проблема в том, что границы закрыты из-за пандемии. Но, подозреваю, что когда все закончится, никаких проблем по организации выступлений не будет. В странах Скандинавии проводится много саамских музыкальных фестивалей, они отличаются массовостью, много групп, которые исполняют именно саамские композиции. Их уровень очень высок, у музыкантов есть доступ к современным технологиям, аппаратуре, студиям. Это не может не сказаться на звучании. И, вообще, если честно, то, что мы со своей композицией заняли первое место на «Радио Швеции», для меня стало полной неожиданностью, потому что за победу там боролись 20 участников. Среди них были артисты с действительно мировыми именами, например, София Яннок. Я так и не понял, как мы выиграли, может, действительно всем наша песня понравилась…

– Много ли саамских музыкантов в России?

– Я знаю буквально нескольких человек. Например, на саамском языке поет Василий Маминов, у него уже вышла пара альбомов. Также мы с Ярсэмом некоторое время назад познакомились с Иваном Афанасьевым, теперь работаем вместе. Недавно все втроем мы выступали в Мурманске. То есть комьюнити саамских музыкантов в России очень маленькое. В перспективе я хочу попробовать создать какое-то творческое объединение, возможно, некоммерческую организацию, которая объединяла бы саамских музыкантов, композиторов, поэтов и художников.

– В свои рэп-композиции вы включаете фольклорные элементы, например, легенду о Сейдозере. Сложно ли рифмовать эпос на современный манер?

– Нет, рифмовать эпос абсолютно не сложно. В принципе в рифмовке ничего сложного нет. Если вы овладели этим искусством, то можете рифмовать и на других языках. На саамском можно зарифмовать что угодно, это очень богатый язык. Он имеет безграничные возможности. Сейчас я изучаю оригинальные саамские стихотворения, созданные носителями языка. Конечно, там есть особенности в стихосложении, форме. У меня был другой подход, я саамский выучил уже во взрослом возрасте, и это наложило отпечаток.

– Как у вас появился интерес к саамскому языку, как вы его выучили?

– Я рос в семье, где не было принято говорить ни про саамов, ни на саамском языке. Дедушка у меня был носителем саамского языка, даже составлял словарь. Все мое детство прошло внутри саамского села, но я вообще ничего не знал про эту культуру, не прикасался к ней, не интересовался. А в 2015 году в моей жизни произошли сильные перемены. Внешне они выражались в том, что я похудел с более чем ста килограммов до 58, стал вегетарианцем, сыроедом, меня даже в какой-то момент перестали узнавать на улицах. Моя жизнь как-то изменилась, появилась легкость, не только в теле, но и в душе, я стал на многие вещи смотреть по-другому и заинтересовался саамской культурой. Мы с Ярсэмом записали песню на саамском. Переводили мы ее с помощью словарей, опрашивали носителей. Я на тот момент по-саамски вообще ничего не знал, для меня песня была просто набором слов. Но мы записали композицию, и уже тогда пошел какой-то отклик. Мне стало ясно, что нужно двигаться именно в этом направлении, ведь работая на русском, мы просто пишем очередную песню, а когда мы что-то создаем на саамском, то даже одной композицией мы можем сделать вклад в культуру, в ее развитие. В глобальном смысле это гораздо важнее.

 Затем мне довелось поехать на учебу в Норвегию, в саамский университет. Он находится в селе Каутокейно, там можно выучить саамский язык. Я направил туда мотивационное письмо, рассказал о себе, что хочу учиться. На тот момент я работал в Левозерском колледже, был главным бухгалтером. Это была стабильная хорошо оплачиваемая работа, но она занимала все мое время, отнимала все силы. Я днем и ночью думал то о работе, то о том, как оттуда уволиться. И вот мне ответили из университета, сказали, что приглашают на учебу и дают стипендию. На тот момент я в колледже работал уже восемь лет. Не раздумывая, написал заявление об увольнении и поехал автостопом в Норвегию на учебу. Пробыл там четыре месяца, за это время сносно выучил северносаамский язык.

Это, конечно, звучит красиво, но, признаюсь, было очень сложно. Когда я приехал, то не знал ни одного слова – ни на кильдинском саамском, ни на северносаамском. Никаких материалов для русских студентов в университете не было, обучение велось на саамском. У меня произошел разрыв шаблона, но было тяжело жить в чужой стране с другим менталитетом, дышать чужим воздухом, слышать чужую речь.

Когда я вернулся, то больше года с саамскими языками вообще не соприкасался, у меня внутри созрел такой протест, однажды я даже решил, что это вообще не мое. Но потом случился коронавирус, карантин. У нас в селе даже на пару месяцев перекрывали въезды и выезды. Я сидел дома, мне было скучно, и решил написать стихотворение на кильдинском. Получилось. Тогда я занялся кильдинским саамским, и за два года изучил его вдоль и поперек. Ту самую песню, которая стала известной, мы с Ярсэмом написали на кильдинском саамском.

– В одном из своих интервью вы говорили, что существует более десяти саамских языков. Понимают ли ваши песни носители других саамских языков?

– Внутри саамских языков есть диалекты, говоры, и вообще получается, в каждом населенном пункте сформировалась своя версия саамского языка. Дело в том, что информационный обмен осуществлялся крайне медленно, дорог не было, но главное, отсутствовала письменность. А язык – это же живая структура, он постоянно меняется, впитывает в себя что-то новое. И получилось так, что везде оказались какие-то свои особенности. Даже саамы Кольского полуострова не всегда понимают друг друга, когда общаются на саамском. Отдельные слова, конечно, разбирают. Это примерно как со славянскими языками: русским, белорусским или украинским. Мы когда слышим эти языки, то половину можем понять по контексту. У саамов также.

– Как вы считаете, интересна ли саамская культура внешним слушателям?

– Я вижу, что в мире повышается интерес к малым народам, к их языкам. Мне по душе этот тренд. Сейчас на кильдинском саамском говорят чуть более двухсот человек, язык находится на грани исчезновения. Надеюсь, что мы сможем эту ситуацию как-то изменить. Иногда саамской культурой интересуются те, кто, казалось бы, не имеет к ней никакого отношения, но они вникают, учат язык. Учитывая, что я сам пришел в эту сферу совсем недавно, хотя родился и вырос в саамской среде, меня такие люди удивляют.

– В Ловозере есть туристский центр, по вашим оценкам, как местные жители относятся к туристам? Рассказывают ли им о саамской культуре?

– Бывает, такие туристы приезжают, что они больше тебя знают, а бывают путешественники, которым ничего и рассказывать не хочется. Туристический потенциал нашего села очень большой, но, как его реализовать, пока непонятно. Ведь важно не эксплуатировать саамскую культуру, а правдиво про нее рассказывать, и чтобы местные жители от этого как-то выиграли. То, что это нужно, у меня сомнений нет. В Норвегии в саамском университете есть такая специальность, как ofelaš, переводится как «проводник», «сопровождающий», «направляющий». Его цель и задача – рассказывать о саамах, знакомить путешественников с саамской культурой. Это вообще нужно, причем не только тем, кто приезжает из других регионов. Даже в Мурманске не все имеют представление о саамах, и нужно исправлять этот информационный пробел.

– Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Чем вы занимаетесь помимо музыки?

– Я продолжаю заниматься бухгалтерией, но теперь работаю на себя, веду бухгалтерский учет в нескольких организациях на аутсорсинге. А увлечений у меня много. Я пишу стихи, занимаюсь звукозаписью, продюсирую начинающие коллективы. В последние полгода увлекся переводами. Помимо северносаамском и кильдинского саамского недавно изучил сколта (коллта) саамский. Носители этого языка в основном живут в Финляндии, но и в России есть несколько семей нотозерского говора коллтасаамского языка. А еще я пишу детские песни на кильдинском, пытаюсь выбирать такие формы и рифмы, чтобы детям было интересно. Читаю саамскую литературу, изучаю этнографические исследования, посвященные саамам. Понимаю, что это огромный пласт, и я в самом начале пути. Изучать надо еще много, и меня это радует.

Справка «КМНСОЮЗ-NEWS»

ФИО: Яковлев Роман Александрович

Регион: Мурманская область, село Ловозеро

Род деятельности: музыкант, поэт, писатель, переводчик с саамских языков